Они прошли по широкому двору, поднялись на высокое резное крыльцо, вошли в массивную дверь и оказались в княжеских хоромах.

— Где князь будет встречать нас? В гридне али в одрине? — спросил Тур Орог.

— Князь еще слаб. Просил проводить вас в одрину, — отозвался милостник (любимец князя) Вышата.

— Веди! — бросил тысяцкий и широким шагом направился за Вышатой.

Одрина (опочивальня) князя быстро наполнилась людьми. Все громко говорили, но лишь до тех пор, пока властный голос не произнес:

— Тур, друг сердешный, покажи-ка мне сего знаменитого лекаря!

Воины расступились, давая проход заморскому гостю. На богато убранном дорогими тканями одре возлежал немолодой уже князь Годомысл Удалой. Аваддону, как врачевателю, сразу бросились в глаза неестественная бледность и худоба Годомысла. Взгляд его голубых глаз был тверд, но чародей отметил их нездоровый блеск. Похоже, князь был действительно серьезно болен. Что ж, Аваддона пригласили вылечить князя, и он его вылечит. Но только для того, чтобы…

— Ты и есть знаменитый Аваддон-лекарь? — Голос князя звучал мощно и властно, мало напоминая голос больного человека.

— Не знаю, чем я стал знаменит в вашей стране, великий князь, скромно произнес Аваддон, — я всего лишь лекарь ран телесных.

— Скромность — черта сильных, — рассудил Годомысл, и Аваддону показалось, что князь хотел сказать этим что-то еще.

«А он не прост!» — подумал Аваддон и ответил:

— Сильному легко быть скромным, потому что его скромность равна длине его меча!

Годомысл удивленно поднял бровь:

— Это слова не простого лекаря, но достойного мужа! У нас теперь будет достаточно времени — и для беседы душевной, и для лечения телесного. Всем ли ты остался доволен по пути в мои земли?

— Да, князь Годомысл, Тур Орог — достойный воитель. Дорога была мне не в тягость.

— Хорошо. Тогда можешь отдыхать. Завтра тебя пригласят. Вышата, обратился он к своему милостнику, — определи гостей в новый терем. И пусть они ни в чем не знают нужды! Понял ли?

— Понял, князь.

— Тогда оставьте нас с Туром одних.

Воины всем миром пошли прочь. Последним покои князя покидал Аваддон. И уже на выходе он увидел, что тысяцкий что-то быстро говорит князю на ухо, показывая в сторону гостей.

«Не обо мне ли шепчет Тур Орог?» — подумал он и понял, что времени на осуществление его замысла не так уж и много.

Их проводили в отведенные покои, принесли вещи, им принадлежащие. Перед уходом Вышата сказал:

— Подле вас неотлучно днем и ночью будут два отрока — Руц и Эфандр. Если что будет нужно, просто передайте им.

С этими словами Вышата оставил гостей одних — обживаться на новом месте.

Аваддон представлял себе отроков, обещанных милостником князя, в виде мальчиков-слуг детского возраста, однако, когда в комнату вошли отроки… В общем, оказалось, что отрок у росомонов — это не мальчик на побегушки а младший дружинник, выполняющий обязанности слуги. Руц и Эфандр своими телами заняли добрую треть горницы — Аваддон решил, что обязанности слуги у него будет выполнять Лионель Кальконис — от его природной худосочности хоть места в доме больше остается! Он поспешил отправить отроков восвояси, так и не поняв, кто из них Руц, а кто Эфандр. Прежде чем уйти, Руц (а может, Эфандр?) предупредил:

— Мы в подклети. Будем нужны — покличете.

— Покличем, — согласился Аваддон. — Вот он и покличет, — и указал тонким пальцем на Лионеля Калькониса.

В это время в одрине князя неспешно беседовали Годомысл и тысяцкий Тур Орог. И совсем не об Аваддоне, как показалось лекарю.

— Спокойной ли была дорога? — поинтересовался князь.

Теперь, когда рядом никого не было, кроме верного Тура, Годомысл выглядел несколько иначе. На его лице резче обозначились скулы, и темная пелена накатывалась на глаза, мешая рассмотреть лицо товарища детских игрищ.

— Спокойной, князюшко, — отвечал Тур Орог, делая вид, что не замечает состояния князя. — Хазары к нам который год уже не захаживают, в южных землях все спокойно. А мелкие ватаги разбойников против нашей-то силы как капля росы против ливня!

— Это хорошо, что на юге спокойно. Зато донесли нам секретные люди из стана обров, что готовятся они к новому походу. Ой, не ко времени это! Наследник мой, княжич Дагар, молод еще. Ему ли дружиной командовать? А меня, видно, болезнь-то совсем за себя сосватала! Похоже, скоро уже призовут меня предки…

— О чем это ты, друже Годомысл! — вознегодовал Тур. — Оставь эти мысли! Я привез тебе лекаря — самого лучшего, какого смог отыскать в землях своих и соседей наших. Молва гласит, будто он чудеса творит с больными и ранеными! Поверь, князюшко, в исцеление, и боги помогут нам!

— Хотел бы я верить, да только пророчество волхва Стовита не дает мне покоя. Видно, на роду мне написано смерть на одрине принять — как старцу немощному, а не на бранном поле — как подобает князю!

— Полно, Годомысл! Не время болезнь твою мыслями такими потчевать. Не впервой же нам от смерти-мачехи уходить! Не пришло еще время наше!!

— Ладно, любезный Тур, сладки твои речи, и слог твой приятен. Давай оставим пока болезнь-лихоманку. Позови ко мне княжича. Хочу поговорить с ним.

— Твоя воля, князь, иду.

По случаю возвращения воинства из пути неблизкого в княжеском дворе топили многочисленные бани. Гриди с шутками-прибаутками носили из реки воду, поленья березовые подкладывали в каменки, чтобы жару в баньках поболе нагнать, веники березовые, заготовленные по всем правилам, с крыш доставали. Квас