Дождавшись, когда все закончат с завтраком, дабы не портить аппетит, профессор прочитал вслух распоряжение научного департамента при парламенте, точнее, ту его часть, которая касалась всех участников экспедиции: «…из соображений целесообразности и экономии средств, департаментом по науке при парламенте принято решение о прекращении экспедиции. Профессору Дакту, подготовить документацию и карты геологических исследований для передачи в архив университета. Капитану Волье, предпринять все меры безопасности для достижения ближайшего населенного пункта, на территории которого есть действующий отдел тайной жандармерии, и передать технику и материальные ценности. Участникам экспедиции выражается благодарность в виде выплат согласно табелю должностей».

— Значит что, все закончилось? — Крей почесал поросшую щетиной щеку.

— Да, все закончилось.

— А что там про выплаты? — снова поинтересовался Крей.

— С пилотом переданы средства для расчета, — ответил профессор, — по прибытии в… эм… Волье, что у нас ближе всего?

— Дастен, там и контора тайной жандармерии есть и железная дорога действует.

— Кстати, в распоряжении сказано, что завтра утром из этого вот Дастена прибудет инспектор тайной жандармерии для нашего сопровождения. Так что сегодня сворачиваем лагерь, я займусь документацией, а завтра с утра выезжаем.

— Пойду тогда я собираться, — Кинт встал из–за стола, — в Дастене предстоит озаботиться санями и купить еще одну лошадь.

— Все же в Конинг? — спросил Волье.

— Да, во всяком случае, до весны, а там видно будет.

День для участников экспедиции прошел в суматохе. Собирали лагерь, упаковывали оборудование и крепили все на первом этаже вагона. Профессор и студенты не вылезали из купе и готовили документы к архивации. Механики несколько раз запускали силовую установку и даже проехали несколько метров, проверив трансмиссию. Кинт тоже все уже упаковал и увязал… по большому счету, пожитков немного, ранец да походный баул, единственное, шкатулка с кошельками, набитыми монетами и самородным золотом теперь являлось очень ценным предметом, который он упаковал на дне ранца.

— В тепле поедешь, или с нами? — спросил Крей, загородив вход в купе.

— С вами, Борт уже обижается… куснул меня на днях… не сильно, вроде как характер показывает.

— Да, он у тебя с характером, — согласился Крей, — слушай, а может ты со мной, на юг?

— Нет, дружище… я боюсь ехать на юг, слишком много поводов у меня там для того, чтобы снова влипнуть в какую–нибудь историю, и вообще…

— Маани?

— И она… слушай, вот чего ты пришел? А?

— Эм… ты чего?

— Чего ты лезешь со своими расспросами? Какое тебе дело до Маани?

— Ты чего, Кинт? — отступил в коридор Крей, — чего ты завелся?

— А чего ты лезешь с дурацкими расспросами?

— Хорошо, — Крей выставил ладони, — ухожу… завтра не проспи в разъезд.

— Не просплю.

Как только Крей ушел, Кинт сел на кровать, расстегнул клапан ранца и достал трубку, громко сопя, повертел ее в руках, набил табаком и закурил. Как же порой достает Крей своей простотой… Вот и теперь… Кинт всеми силами пытается задвинуть мысли о Маани, он уже смирился, почти успокоился, и тут этот бесшабашный Крей со своими расспросами…

— Окно–то открой, надымил, — скинув бушлат, Волье уселся рядом, — собрался?

— Да.

— Я с ребятами объехал все кругом, вроде спокойно.

— Это хорошо, значит, поедем верхом в колее от колес машины, все легче лошадям.

Ночь Кинт спал беспокойно, то и дело просыпался, вставал и шарахался по вагону. В очередной раз проснувшись, он потрогал радиатор парового отопления — еле теплый, в купе холодно, железная скорлупа машины быстро поглощает тепло и остывает.

— Бездельники, уснули, что ли? — Кинт начал одеваться, чтобы посетить машинное и отругать дежурного машиниста.

Уже привычными движениями Кинт напялил свою портупею, пошитую умелым мастером, проверил оружие и накинул бушлат.

— Ты куда? — открыл глаза Волье.

— В машинное схожу, совсем распоясались, чуешь, как холодно?

— Сходи, не пристрели только никого, — отвернувшись к стенке и укрывшись одеялом, ответил Волье.

Открыв люк на смотровую площадку, Кинт сразу втянул голову в плечи и задержал дыхание. Сильный ветер и холод, заставляющие проклинать природу в этом ее проявлении, не давали вдохнуть. Кинт, держась за поручни, добрался до машинного и пару раз долбанул сапогом в люк.

— Ты нас заморозить решил? — спросил он показавшегося в люке чумазого машиниста?

— Отсекатель заклинило, я вручную подачу пара регулирую….

— Плохо регулируешь, в вагоне холодно, сейчас профессор начнет зубами стучать и будет потом тебе с утра… а если конденсат перемерзнет?

— Мастер Кинт, стравите конденсат, пожалуйста, мне никак не отойти.

— Ладно… сейчас, смотри только, как давление спадет, сразу на первом контуре клапан открой.

— Хорошо…

Услышав приближающийся гул Кинт выбрался из машинного на смотровую и увидел приземлившийся скревер, прозрачный колпак откинулся, пилот вылез на крыло и помог выбраться пассажиру с увесистым баулом. Скревер поднялся в небо и направился на юг, а пассажир, приветственно вскинув руку, по колено утопая в снегу, направился к экспедиционной машине, подняв меховой воротник форменного пальто.

— Профессор, — Кинт открыл люк и громко крикнул, — похоже, прибыл сопровождающий инспектор.

— Да–да, спасибо, Кинт, я слышал.

Уже утро, вагон более — менее прогрелся, Кинт поставив в столовой на печь большой медный чайник, вернулся в свое купе.

— Все механики живы? — сел на кровати Волье.

— Угу, — Кинт положил ладони на радиатор, — вот, совсем другое дело… Кстати, окончание экспедиции, может, и верное решение, машина требует серьезного ремонта.

— Может, и верное, — согласился Волье, — я слышал скревер?

— Да, прибыл сопровождающий инспектор.

По корпусу вагона пошла мелкая вибрация, в стороне машинного что–то ухнуло, чихнуло, вибрация прекратилась, и стало доноситься размеренное пыхтение силовой установки.

— Ну вот, запустили… Идем, чайник вскипел уже, наверное, позавтракаем и седлать коней уже надо, да и конюшню разбирать еще, — сказал Кинт вставая.

— …вот мастер–инспектор, здесь у нас жилой отсек вагона, — послышался голос профессора.

— Очень интересно, — ответил