– У… ве… зи… те… Бе… да…
Дядя замолк. Глаза его окончательно убежали в никуда. Зато сам он вдруг ожил; решительно и целеустремленно зашагал по коридору; не оборачиваясь, скрылся в своей комнате.
Забава осторожно опустила Светушку на ступени и стремглав бросилась за экономом.
– Дядя! Дядя! Как же я его…
И осеклась: Берендей, не обращая ни малейшего внимания на племянницу, разделся и улегся в постель, под теплое крылышко тети Стаси.
– Дядя! – Забава потрясла обмякшее тело.
Берендей Сосна захрапел.
Похоже, неизвестное колдовство одолело и его.
Забава в отчаянии зарыдала.
А потом отчаяние улетело подобно дядиному взгляду. На смену явились решительность и целеустремленность – как у дяди, когда он рвался под крылышко. Забава выскочила в коридор.
Светушка по-прежнему лежал на лестнице, даже не сполз – видно, ни разу не шевельнулся, – и она перетащила его в сени, на половичок перед дверью. Сдернула с вешалки в шкафу чей-то плащ, подложила Светушке под голову – пусть ему будет мягко. И бросилась в конюшню.
Тут на нее вновь напало отчаяние, ибо она представления не имела, как запрягают лошадь. Можно было, вестимо, сбегать за Петром, но что-то удержало Забаву. Она и сама не знала – что.
Просто подобный поступок показался ей в нынешних событиях не самым умным.
И тогда, облачившись в какую-то уличную тряпку, она выскочила на набережную.
Тут ей повезло – уже через пять минут поисков она заметила трибуну, неторопливо ползущую в свете уличных фонарей по Ратной улице.
– Свободны, любезный?
– Свободен, сударыня. Куда изволите?
– Вперед. На Торговой свернете направо. Я покажу, где остановиться.
Все происходило, будто во сне, но обретенные в дядиной спальне решительность и целеустремленность жили наяву. По-видимому, именно они помогли ей надеть перед выходом на улицу собственный плащ.
Хороша бы она оказалась, представ перед извозчиком, скажем, в дядином клетчатом пальто. Вот смеху бы было! И страху – извозчик бы удрал немедленно и остановился лишь возле первого городового…
Между тем трибуна поравнялась с хозяйским домом.
Забава скомандовала:
– Остановитесь, пожалуйста, здесь. – Выбралась на тротуар. – Мне нужна ваша помощь. – И добавила, заметив, что любезный смотрит на нее с откровенным сомнением: – Не волнуйтесь, я доплачу вам за беспокойство.
Любезный закряхтел, однако с козел спустился. Вошли в дом. Забава кивнула в сторону лежащего на половике Света:
– Надо его перетащить в трибуну.
– Пьяный, что ли? – Любезный вновь смотрел на Забаву с сомнением. – Еще заблюет мне там все.
– Он не пьян. А я заплачу.
Извозчик, поколебавшись пару мгновений, взял Света под мышки, приподнял. И тут же вернул в прежнее положение, отодвинулся, громко сглотнул.
– Ой, да это же м-мертвяк!.. Вы м-много от м-меня хотите, сударыня? Не п-повезу!
– Я вам заплачу. За все. И даже больше…
– Все равно не п-повезу. Токмо м-мне и не хватало заботы – со с-стражей связываться!..
Забава вздохнула и терпеливо сказала:
– До нас с вами страже нет дела. Нешто вы думаете, я способна была расправиться с таким человеком? – Приподняла ладонь Светушкиной десницы. – Гляньте!
На персте тускло сверкнуло Серебряное Кольцо.
– Вы когда-нибудь слышали, чтобы дюжинная девица сумела убить чародея?
– Н-н-нет, – чуть слышно пролепетал еще более перепугавшийся извозчик.
– Тогда берите его и несите! Ну же! Шевелитесь, любезный! Он болен, его жизнь в опасности! – Целеустремленность и решительность все еще не покидали душу. – Пошевеливайтесь!!! Вы мне ответите, буде он умрет! Ну-ка, повернитесь к огню, я посмотрю ваш номер!
Любезный понял, что деваться некуда. Вздохнул и снова склонился над неподвижным телом.
Через несколько минут Светушка полулежал внутри трибуны. А забравшаяся следом Забава вдруг спохватилась:
– Подождите, пожалуйста, секундочку! – Придержав Светушку за нехворое плечо, пошарила в карманах его штанов и отыскала ключ от домашнего сейфа. Выскочила из экипажа. – Не вздумайте удрать, под землей сыщу!.. Я быстренько.
Взлетела на второй этаж, в кабинете открыла сейф и вытащила тугую пачку денег, запихала в карман плаща. Подумав, прихватила с собой Светушкин колдовской баул. Спустилась вниз, забежала в кладовку, отыскала пустой мешок из-под какой-то крупы, запихала в него баул, выскочила в сени. Там секундочку постояла, вслушиваясь в безмятежную домашнюю тишину. Откуда-то явилась мысль, что боле она этого дома ввек не увидит. Тряхнула головой, прогоняя дурь прочь. Выйдя на улицу, заперла за собой двери, оглянулась по сторонам – набережная выглядела пустынной, к тому же начал сгущаться туман.
Лошадь перетаптывалась с ноги на ногу; звуки, издаваемые копытами, тут же вязли в туманной вате.
Любезный смотрел на Забаву внимательно и выжидающе. Кажись, он сумел взять себя в руки…
Подойдя к трибуне, Забава вновь оглянулась – теперь на дом. Дом казался безнадежно мертвым, но он по-прежнему жил. Он следил за нею тоскливыми очами и страшно обижался на ее бегство. Его широкие рамена все еще обещали уют и защиту. Здесь Забава проведала первые взрослые радости и горе. И первую любовь. Этот дом стал ей родным, роднее, чем тот – приютский, в Борисове-на-Онеге.
Вестимо, он сейчас лгал. Какую защиту мог он обещать ныне, когда его хозяин без памяти лежал за Забавиной спиной?!. Но она простила дому сию ложь – ведь он был ни в чем не виноват. В конце концов, есть у нее в столичном городе еще одно место, где можно попросить прибежища.
– Куда едем, сударыня? – Любезный ждал указаний.
А решительность и целеустремленность растворились во вновь нахлынувшем страхе.
– В обитель Ордена дочерей Додолы! – собрав последние силы, хрипло скомандовала она. – Побыстрее! – И забралась в трибуну.
Когда экипаж тронулся, она стащила со Светушкиного перста Серебряное Кольцо, сунула в карман плаща. А потом глянула в заднее окошко.
Дом, перекосив обиженное лицо, по-прежнему следил за нею. Но, казалось, говорил теперь: «Ступайте с миром!»
4. Взгляд в былое. Век 76, лето 3, вересень. Наталья
Наталья Кондакова проснулась середь ночи и боле уже не могла сомкнуть очей.
Вестимо, у предводительницы Ордена дочерей Додолы существуют причины для того, чтобы время от времени маяться бессонницей… Однако в эту ночь бессонница любому бы показалась беспричинной.
Ну, в самом деле, отчего вам, милка, не спать-то? Хозяйственное положение обители вполне приемлемо. Третьего дня удалось заключить договор с одним из дебрянских купцов о поставке пропитания, договор очень и очень выгодный для Ордена. Да и для самого купчины, к слову сказать, вполне справная сделка – торгаш молодешенек, изо всех сил стремится прорваться на новгородский рынок, и обретение в постоянные заказчики Ордена стало для него весьма неплохим начинанием. А дальше – как крутиться будет… Никто никого не ждет на этом празднике жизни с распростертыми объятиями!
Стены родной кельи были скупо освещены ночником. Давление газа слегка гуляло, и когда огонек пригасал, в дальнем углу, позади кумира Додолы, скапливалась тьма, в которой, видимо, и прятались ночные страхи…
Так было бы в детстве. Но ныне-то, взрослой женщине в самом соку, чего бояться?
Наталья скинула одеяло с разгоряченного тела, прошлепала босыми ногами к столику у окна – пол приятно холодил ступни, – налила в кружку воды из кувшина и судорожными глотками опростала посудину. Перед тем, как вновь улечься в постель, совсем погасила ночник.
Но и во мраке сон не приходил.
И не скоро придет!.. К чему обманывать себя, причина для бессонницы имелась. Самая обыкновенная причина, не хозяйственная иль политическая – бабья… Коли вам уже за сорок, а чреву так и не обрести ребенка… Тут есть, знаете ли, от чего не спать!
Наталья с огромным трудом сдержала народившийся в груди стон.
Да, с виду на жизнь грех жаловаться. Да, ее положению в Ордене позавидовала бы любая додолка… из тех, для кого дитятко – не главное в жизни… Но как быть, коли вот уже три года именно это – главное? Что буде надежды на девицу Алюшникову так и останутся пустыми… А ведь старость-то – не за горами! К чему они прокатились по Наталье, эти минувшие сорок?
Мечта хороша, пока она – мечта. Цель движет жизнью, пока вы оной цели не достигли. А потом… А потом остается просто пустота. Остается жуткое разочарование. И постылая бессонница…
Кабы знать все это двадцать лет назад, когда из кожи вон лезла, дабы вскарабкаться по длинной орденской должностной лестнице. Положение предводительницы казалось тогда единственным, ради чего стоило жить и бороться. Уж буде суждено Мокошью угодить в додолки, так след сделаться среди них первою… Тем более, что конкурентки – курицы безмозглые! – одна за одной сходили с дороги, когда Владычица брала их в любовный оборот… Наталью она взять в оборот не смогла, при всей своей божеской всесильности! Так думала в те лета Наталья… Все вы, бабье племя, покоряетесь Додоле, а я вот не такая! Надо мной вот Владычица не властна! И потому я где-то сродни ей самой, этой грудастой похотливой суке, охотно укладывающейся аж под своих братьев… Если бы кто-то сумел прочесть тогда Натальины мысли, не избежать бы наказания! Грех-то какой, богохульство!.. Но среди людей таких умельцев нету, даже чародеи – и те лапки кверху поднимают. Разве лишь Кудесник может сподобиться… Но Кудесник с предводительницей Ордена ввек не встретится. Колдовская Дружина люто Додолу ненавидит, богиня семьи – их первый и наиглавнейший враг. Волхвы же, коли и способны читать мысли, так токмо по лицам. А Наталья ввек бы не стала предводительницей, буде по ее