— Вполне, Максимилиан Иванович. А в случае чего продлите.
— Это вряд ли. Здесь тоже полно забот. Держите меня в курсе дела и помните о просьбе градоначальника быть объективным.
Лыков пришел домой и с порога крикнул:
— Ольга!
Три месяца назад они с Ольгой Дмитриевной Оконишниковой, как сейчас говорили, сошлись. То есть стали жить вместе, а не встречаться время от времени. Коллежскому советнику пришлось переехать в более просторную квартиру на Николаевском проспекте. Старая прислуга Нина Никитична, чьего осуждения Лыков немного опасался, одобрила его решение:
— Вот и хорошо, Лексей Николаич. Нечего жить бобылем да в книжку вечерами смотреть. И ей легше, и вам.
Подобное сожительство уже никого не удивляло, тем более в Петербурге. Лыков даже предложил Ольге Дмитриевне обвенчаться, чтобы оформить отношения. В свое время, требуя развода, женщина взяла на себя вину за прелюбодеяние — лишь бы сбежать от ненавистного мужа, гуляки и развратника. Все отдала в обмен на свободу: дом в Ростове, отцовский капитал и даже честное имя. И уехала в столицу, где жила тихо и скромно на остатки своего наследства. Оконишников быстро женился на другой и так же быстро раструсил состояние первой супруги. Пустился в авантюры и запутался в махинациях с земельными участками. Деньги, взятые в банке под залог дома, он вернуть не сумел и в результате разорился. Поступил было на службу в городскую управу, но попался на вымогательстве. Находясь под судом, за три дня до вынесения приговора пошел купаться и пропал. Обнаружили тело незадачливого дельца на одной из многочисленных донских отмелей. То ли несчастный случай, то ли самоубийство — следователь разбираться не стал и дело прекратил.
Поскольку Ольга Дмитриевна в свое время призналась в прелюбодеянии, ей, как виновной в расторжении брака, консистория венчаться вторично запретила. В паспорте разводки значилось, что она «обречена на вечное безбрачие». Лыков заявил подруге, что ему на это наплевать, он понимает, что женщине трудно в незаконном сожительстве. И готов обойти вокруг аналоя чин чином, в Божьем храме. А запрет люди из консистории пусть засунут куда подальше, не их собачье дело судить и рядить такие вещи. Найти батюшку, который совершит обряд без брачного обыска, всегда было невеликой проблемой. А в нынешнее бессовестное время и подавно. Спустя месяц испрашивается чрезвычайное помилование, и дело в шляпе… На худой конец, чиновник особых поручений Департамента полиции в шестом классе[3] легко мог добыть чистый паспорт, без лишних пометок. Но Ольга, к удивлению сыщика, отказалась. Заявила: мы с тобой уже едем с ярмарки, о любви речи нет, а жить бок о бок, дабы не тосковать в одиночестве, можно и так. В результате немолодые мужчина и женщина поселились вместе. Несколько семейств принимали их как супругов: чета Таубе и пара сослуживцев Лыкова по Департаменту полиции. Нефедьевская родня по линии покойной Варвары Александровны отвернулась от сыщика. На это ему тоже было наплевать, а вот мнение детей сильно волновало. Он написал им письма и со страхом ждал ответа.
Первой откликнулась принцесса Шурочка, уже много лет как парижанка. Она отстучала экспресс, в котором звала отца с его новой женой (так и было сказано в телеграмме) в гости. Чтобы познакомиться и подружиться. Сын Николай прислал из Туркестана длинное письмо, в котором радовался за отца, что тот теперь не один. А сын Павел приехал сам. Его неожиданно перевели в столицу, и не абы куда, а в разведывательное отделение Главного управления Генерального штаба. Оба сына Лыкова служили в Туркестане именно по секретной части. Николай отвечал за освещение Персии и Афганистана, боролся с англичанами. Павел занимался Турцией, а в душе тяготел к европейскому театру действий. С помощью Таубе он оказался в Петербурге и вел теперь секретное делопроизводство по Германии. Брюшкин (семейное прозвище Павлуки) всегда был пронырливее своего простодушного брата. И лучше умел устраивать личные дела. Вот и теперь Чунеев (прозвище Николки) корпел в душном Ташкенте над тайными разведками в Тибет. А его близнец смотрел в окно на купол Исаакиевского собора и думал, в какой театр ему пойти сегодня вечером. Но главное, молодой поручик Лыков-Нефедьев от имени всех детей лично засвидетельствовал Ольге Дмитриевне искреннее почтение и благодарность за то, что она скрасила одиночество отца.
Жил Павел отдельно, снимал номер в «Англетере» (доходы от имения позволяли), но по воскресеньям и неприсутственным дням заходил в гости. И вообще не бросал папашу, чем очень того радовал. Он заглядывал на Николаевский не только из вежливости. Сейчас Брюшкин окручивал девицу из рода Мордвиновых и нуждался в консультациях. Поручик с разводкой устроили целый заговор по обольщению чересчур строгой невесты. Ольга давала Павлуке ценные советы насчет психологии барышень на выданье. Дело продвигалось: молодые уже танцевали вместе на всех балах. Жаль только, что по понятным причинам поручик не мог пригласить пассию в дом своего отца.
Тогда Оконишникова с Лыковым-Нефедьевым решили заманить юную Мордвинову в гости к Таубе. Просто так туда барышня прийти, конечно, не могла. Но Виктор Рейнгольдович оказался дальним родственником ее матери. Барона с женой тоже вовлекли в заговор. Мордвиновы должны были приехать втроем: родители и дочка. А в ходе чаепития Брюшкин предложит покататься на островах. Экипажи уже подобраны и проинструктированы, гостей рассадят так, что поручик с барышней окажутся вдвоем. Ну и… Все эти невинные интриги весьма занимали и Ольгу, и баронессу Таубе, а главное, помогали наладить отношения Оконишниковой с детьми ее избранника.
— Ольга! — повторил Лыков, снимая пальто. — Есть новости!
Та вышла из будуара и стала напротив, сложив руки на груди:
— Слушаю. Ты чего такой возбужденный?
— Завтра еду в командировку. Давай со мной.
— То есть? — удивилась Ольга Дмитриевна. Лыков уже не раз уезжал по делам службы, но один. А тут вдруг зовет прокатиться.
— Меня посылают на ревизию на целый месяц. Знаешь, что буду ревизовать? Ростовское градоначальство!
— Ой! Неужели правда?
— А то!
— И… мне действительно можно с тобой?
— Конечно. Не на весь месяц — это помешает отношениям с тамошними властями. Но на несколько дней вполне позволительно. Посмотришь свой город, какой он стал. Наверняка будет тебе чем заняться. Ну и мне покажешь, что захочешь.
Оконишникова несколько секунд раздумывала, потом решительно хлопнула в ладоши:
— Еду! Я давно, по правде сказать, мечтала туда наведаться. И все боялась.
— Чего боялась? — не понял сыщик.
— А всего боялась. Денег на поездку у меня нет, надо просить у тебя, а это… трудно.
— Вот пустяки! Давно бы сказала!
— Потом, остановиться мне в Ростове негде, пришлось бы снимать гостиницу. А сам знаешь, как там относятся к одиноким женщинам.
— Это Россия, а не Кавказ, — возразил Лыков.
— Но с тобой… С тобой — другое