Таубе хмыкнул:
– Напрашиваться тебе не придется. Сухомлинов уже говорил с Маклаковым, и тот дал согласие.
– На что?
– На совместную секретную операцию. Капкан захлопнулся, ты попался. Ха-ха… Не представляешь, как я этим доволен. Мы уже все варианты перебрали и ничего не сумели придумать. А тут Лыков едет в холодный Гельсингфорс. Большая удача.
Сыщик не собирался сдаваться:
– Говорю же тебе, то, что я подсмотрю в щелочку, не имеет никакой ценности. Кто допустит меня до секретов? Юнас Кетола? Да он хитрее нас с тобой, вместе взятых.
– Мы дадим тебе своих людей в помощники. Секретный агент есть очень хороший, финляндец, но прорусских убеждений. Редчайший случай!
– Но…
– И добавим штабс-капитана Насникова. Помнишь такого?
Лыков впервые за разговор улыбнулся:
– Олег Геннадьевич? Штучный человек.
– Вот видишь, а ты отказываешься. Никто не требует от тебя невозможного. Сделаешь ровно то, что в твоих силах. Просто там поджигают фитиль к пороховой бочке, а мы имеем только догадки. Надо хоть что-то делать. Ты подвернулся со своим беглым кассиром очень вовремя. Извини, но права отказаться у тебя нет. России целят в спину.
– Однако…
Таубе опять не дал другу договорить:
– Ты знаешь, что из Финляндии готовят тайный выезд за границу молодых людей призывного возраста? И не просто за границу, а в Германию.
Алексей Николаевич насторожился:
– На учебу?
– Если бы. Они поступят там на службу в учебные военные лагеря. Будут потом командирами в финской повстанческой армии, когда начнется война.
– Ты уверен в этой информации? Такими обвинениями не бросаются. Извини, когда я читал записку барона Бринкена, то крутил пальцем у виска. Военные любят наводить тень на плетень. Дескать, дайте нам еще войск и денег, а то караул. Вот и появляются в служебных бумагах подводные лодки и горные орудия. Может, финские повстанцы – такой же миф?
– Не миф, Леша, – грустно ответил Виктор Рейнгольдович. – Поэтому ты нужен нам в Финляндии. Срочно!
– Могу подумать?
– Думай сколько влезет, но решение наверху уже принято. Сам премьер-министр Коковцов доложил государю и получил его одобрение.
– У меня начальник Белецкий. Когда услышу от него, тогда смирюсь.
Таубе пропустил слова друга мимо ушей:
– Даю тебе во временное подчинение полковника Свечина. Он введет в курс дела. Сведения о замыслах сепаратистов мы получаем от контрразведывательного отдела штаба Петербургского военного округа. Их возможности крайне ограничены. В Финляндии стоят наши войска, но они, как говорится, офинились…
– То есть?
– То есть сдружились с местным населением.
Алексей Николаевич одобрил:
– И правильно сделали. С населением надо дружить.
– А если оно в это время точит на тебя ножик?
Сыщик жестко ответил:
– Будем дружить, и тогда обо всем можно договориться полюбовно. Забыл? Худой мир лучше доброй ссоры.
– Эх, Алексей Николаич, совсем ты сделался либерал. Гучков говорит, всех готов понять. Кроме нас, русских. Так вернемся к делу. Агентура у КРО[8] слабая, да там и невозможна настоящая агентурная работа. Мы, как я сказал, даем тебе своего человека. Он глубоко законспирирован и глубже других залез в чухонские тайны. И серьезно поможет, только ты будь осторожен, не провали его. Срок ознакомления с документами – двое суток. И все, в дорогу. Насников придет к тебе завтра, будете готовиться вместе.
Лыков пожал руки разведчикам и направился к выходу. Барон окликнул его:
– А правда, что ты чуть не женился на сестре Коковцова?
– Во всяком случае, она была не против.
– Был бы сейчас родней первому визирю. И наверняка его превосходительством, ха-ха… Ну, ступай.
Тут дверь распахнулась и вошел стройный молодой полковник, узколицый, с тонкими усиками:
– Ой. Я не вовремя, Виктор Рейнгольдович?
– Заходите, знакомьтесь: Алексей Николаевич Лыков, тот самый, знаменитый в наших кругах. А это полковник Энкель Оскар Карлович из Особого делопроизводства ГУГШ.
Сыщик неоднократно слышал упомянутую фамилию от Павлуки. Особое делопроизводство – разведка и контрразведка. Сын отзывался об Энкеле уважительно, и полицейский с удовольствием пожал ему руку. После чего ушел. Он заглянул к Павлу, раз уж оказался в Военном министерстве. Огенквар[9], где служил сын, находился в отдельном коридоре, куда дневальный впускал офицеров лишь по особому списку. Павлука вышел, покалякал с папашей на семейные темы, позвал его на именины жены. Узнав, что тот уезжает в Финляндию, легкомысленно махнул рукой и скрылся в своих секретных комнатах.
Глава 3
Подготовительные мероприятия
Утром в кабинет к Лыкову без стука вломилась целая делегация военных. Впереди шел вчерашний знакомец полковник Свечин. За ним вразвалку шагал старый приятель сыщика подполковник Ерандаков. Замыкал колонну штабс-капитан Насников.
Подполковник, к удивлению хозяина, был одет не в жандармский мундир, а в общеармейский, при синих шароварах. А до того он заведовал контрразведывательным отделением Санкт-Петербургского ГЖУ[10]. Лыков задал закономерный вопрос:
– Василий Андреевич, давно ли вы перелицевались в драгуны?
– Неделю назад, Алексей Николаевич, – ответил тот. – Переведен в распоряжение начальника Главного штаба с зачислением по армейской кавалерии. А что, мундир плохо сидит? Не успел еще привыкнуть…
Подполковник был опытным служакой. Он сменил на должности первого русского официального контрразведчика полковника Лаврова, уехавшего по состоянию здоровья во Францию. Там Лавров продолжил секретную деятельность, руководя резидентурой в Германии. Когда органы противодействия шпионажу только-только создавались, Военное министерство пыталось обойтись своими силами. Быстро выяснилось, что лишь жандармские офицеры обладают нужным опытом, им и поручили новое дело. Только в последние годы появились среди военных первые доморощенные специалисты, такие как Насников. Штабс-капитану Лыков пожал руку особенно крепко:
– Рад встрече!
Гости расселись вокруг хозяина. Тот вызвал служителя и приказал принести чаю на всех. Когда дядька в медалях удалился, сыщик сказал:
– Валяйте. Ишь каким составом приперлись…
Свечин был фраппирован, но остальные двое лишь хмыкнули:
– То ли еще будет! Можем и Сухомлинова привести.
– Так все серьезно?
– Увы.
Ерандаков взял беседу на себя:
– Алексей Николаич, как вы знаете, я уже пятый год заведую контрразведкой в Петербургском военном округе. Финляндия до последнего времени не очень нас занимала. А зря. Война близится, а эти ребята смотрят через Ботнический залив на тот берег, зовут германцев избавить их от русского ига. Представляете, если немцы высадят там десант? До Петербурга камнем добросишь, а войск – неполная дивизия. Под названием корпуса.
– Так усильте присутствие, что мешает?
– Много что. Автономию княжества росчерком пера не ликвидировать, приходится действовать осторожно, чтобы не возбудить население окончательно и не получить полноценный бунт. Для начала следует хотя бы наладить негласное освещение внутреннего положения. Помогите нам с этим.
– Василий Андреевич, поясните ради бога. В княжестве имеется собственное жандармское управление. Двадцать второй армейский корпус тоже ведет контрразведывательную работу. Для чего понадобился вдруг уголовный сыщик?
Ерандаков погрустнел:
– Финляндское жандармское управление состоит под плотным наблюдением активистов, то есть активных противников русской власти. За каждым офицером, которых там раз-два и обчелся, следят с утра до ночи. Обложили плотным кольцом. А полномочий вести разыскную деятельность в Великом княжестве жандармы не имеют. Не положено! Могут только наблюдать и писать рапорты в Петербург. В Двадцать втором корпусе контрразведкой занят всего один офицер, который тоже под лупой.
– Заведите агентуру.
– Местные не