— А по реке?
— И там кордон! Все лодки и пароходы причаливают, мы их осматриваем, проверяем документы, грузы.
— Судно обыскиваете или только бумаги глядите?
— Теперь обыскиваем, — заявил штабс-капитан. — А то в прошлом году был случай: трое беглых спрятались на «Мономахе» в якорном ящике. И доплыли до Енисейска, сволочь. Команда помогала!
— И как вы об этом узнали?
— Да их поймали потом: одного — в Иркутске, а двоих — в поезде, по пути в Москву. Они и рассказали. Теперь я строго за этим слежу, все потайные места велю проверять.
— Еще как убегают ссыльные? И правда ли, что зимой побеги абсолютно невозможны?
— Зимой да, совершенно нельзя. Замерзнешь или от голода пропадешь. А то тунгусы по следам отыщут и приведут к стражникам, им за это премия полагается. Зимой — никак.
— А летом кому-то удается?
Сухобрус вздохнул:
— Вы же не из простого любопытства спрашиваете?
— Служба такая, Иван Остапович. Я бандитов ловлю-ловлю, а они потом опять возникают. Вот начальство и послало узнать, как это происходит. Будьте добры ответить.
— Летом, конечно, проще утечь. Но тоже не всякому удается. Вот попадете в Туруханск, сами увидите. Городок словно на острове: с одной стороны — речка, с другой — озера да болота. Деться некуда.
— А как же тогда сбежал Африкант Силин? — задал давно подготовленный вопрос сыщик.
— Силин? Это который после каторги прибыл на поселение? Налетчик?
— Он, сукин сын.
Штабс-капитан опять мотнул головой:
— Черт его знает… Говорили, что через Карское море сдернул.
— А это возможно?
— Теоретически — да. Там ниже Монастырского есть станки Индигирка и Диксон. В них заплывают иногда норвежские пароходы. Они могут взять на борт беглого. Теоретически.
— А достоверные такие случаи вам известны? — продолжал расспросы коллежский советник.
— Говорят, что того… было раз-другой. А правду кто скажет? Такие вещи держат в секрете. Однако…
Офицер запнулся. Лыков ждал: у него возникло ощущение, что собеседник сейчас сообщит что-то важное.
— Мы между собой обсуждаем иногда. Ну, стражники. И такое есть мнение, что кто-то им помогает.
— Им — это беглым? — уточнил питерец.
— Да. Смыться из Туруханского края нельзя, я вам уже говорил. Край огромный, по площади как четыре Германии. А живет в нем всего десять тысяч человек. Отошел в сторону от тропы — и пропал. А на тропе — кордон, тоже пропал. Но ссыльные все равно бегут. И не всех мы потом находим живыми или мертвыми.
— Кто же им помогает? Тунгусы? Чалдоны? За деньги вполне возможно… — рассудил Лыков.
— За золото еще, — добавил штабс-капитан. — Недалеко от Назимова есть прииски, туда кого попало берут, паспорта не спрашивают. А то можно его, золотишко, самому намыть, хищническим способом. Если повезет или знать места.
— Деньги… — повторил коллежский советник. — Откуда они у ссыльного? И сколько может стоить побег из Туруханска?
Сухобрус пожал плечами:
— Сам не бегал, не знаю. Но несколько сотен придется отдать, навряд ли меньше. А откуда такая мошна у поселенца, тут все ясно. Товарищи с воли помогают.
— Допустим, я достал три-пять сотен. Дальше что?
— Дальше ищете помощника из местных. Который проведет до Монастырского, а еще лучше спустит вниз по Енисею. Например, на такой вот илимке при помощи собак.
— Но ведь ссыльные обязаны отмечаться у стражника.
— Раз в неделю он приходит, — отмахнулся штабс-капитан. — Да и то можно соврать: или рыбу ловить нанялся, или телеграфную линию починяет, а то в соседний станок двинул, в картишки перекинуться с другими ссыльными.
— Про линию не понял, — остановил попутчика Лыков.
— Видите, вон она вдоль берега тянется. И так до Диксона. Чуть не две тысячи верст. Столбы надо подправлять, менять, усиливать. Почтово-телеграфное ведомство за это платит. Ремонт телеграфа — исконное занятие ссыльнопоселенцев, чалдоны никогда за него не берутся. Им надо, пока лето, рыбы и мяса наморозить, ягод да грибов набрать. У иного запашка есть, особенно южнее, там рожь кое-как да вызревает. Вот ссыльным и поручают, других рабочих рук здесь нет.
— Хорошо, — согласился Алексей Николаевич, — я достал деньги и нашел помощника. Обманул стражника с урядником, которые считают, что я подправляю телеграф и скоро вернусь. Сколько они так будут думать?
— До осени могут.
— Дальше что?
— Дальше верный чалдон везет вас вверх по Енисею. Докуда получится.
— Я попадаю на ваш кордон в этом, как его?
— В Ворогове, — подсказал штабс-капитан.
— Как же я там проскочу через стражников?
— Нет ничего невозможного. Старшим в карауле стоит унтер-офицер. Их у меня в отряде четверо. Вроде бы порядочные, службу знают. Но ведь в душу не заглянешь. Дадут ему полсотни, это его жалованье за полгода. Как он устоит? А если больше сунут? То-то…
Лыков не унимался:
— Проскочил я Ворогово. Сколько мне идти дальше?
— До Енисейска пятьсот верст, но беглому туда не надо, там его поймают. Беглому нужно в большой город, где можно затеряться и где железная дорога.
— То есть в Красноярск, — констатировал сыщик. — А до него тысяча?
— От Ворогова? Да.
— И как прячущийся от всех человек преодолеет эту тысячу верст? На берегу пусто, каждая душа на виду. А он ясно, что нездешний.
Сухобрус думал недолго:
— Ссыльнопоселенец имеет право на отлучку с разрешения начальства. Для приискания заработка, например. Или в город к доктору. Сооруди документ и маши им, где надо. Подпись туруханского царя Булевского подделать нетрудно.
— Это приставу так фамилия?
— Да.
Лыков стал загибать пальцы:
— Деньги — раз. Помощники из местных — два. Фальшивые документы — три. Что еще нужно, чтобы успешно сбежать отсюда?
— Тайные квартиры в больших городах.
— Пристанодержатели — четыре. Все?
— Нет, не все, — ответил штабс-капитан. — Рано или поздно станет известно о побеге. По телеграфу сообщат фамилию и приметы. И тогда отчаянному человеку нужно будет где-то отсидеться. Сменить наружность, обзавестись новыми документами, купить билеты на поезд. То есть не день-два прокантоваться в притоне у воров, а месяц или больше. Чуете?
Лыков понял, что нащупал важную нить:
— Меблирашки, где не спрашивают прописку? Таких нет. Рано или поздно околоточный все равно придет. Или вы, Иван Остапович, имеете в виду нечто другое?
— Другое, Алексей Николаевич. Давно об этом слухи ходят, по крайней мере у нас здесь. У вас в Петербурге — не знаю.
— О чем слухи?
— Будто есть где-то в Восточной Сибири санатория для беглых. Так мы ее промеж себя называем.
— Где-то в Восточной Сибири… — задумчиво произнес Алексей Николаевич. — Но не здесь, на Енисее?
— Здесь нельзя, мы, стражники, сразу увидим. Надо поближе к железке, но не в полосе отчуждения, а на некотором удалении. Чтобы людей вокруг было мало. Но при этом имелись лавки, амбулатория, баня, свежий хлеб, продажные девки, галантерейный магазин с готовым платьем. Ничего этого здесь нет, а