авторами, оказывался гораздо длиннее перечня имевшихся достоинств. Так, например, единственной заслугой труда О.В. Орлик критик считал «лишь компилятивное изложение общеизвестных фактов о героизме народа и воинства российского в 1812 году…». В этой же монографии он нашел «кладезь ошибок» методологического, историографического и конкретно-исторического характера. Наиболее слабые места рецензент видел в узкой источниковой базе исследований, в предвзятых характеристиках отечественной и зарубежной литературы. В рецензиях критиковались лакировка внешней политики царизма, упрощенчество в трактовке причин войны и московского пожара, субъективизм в оценках политических и военных деятелей 1812 года. Н.А. Троицкий выявил изобилие «фактических ляпсусов» в описании хода военных событий. Высказывались им и другие замечания по поводу официально-патриотического мышления авторов рецензируемых работ. В конечном итоге ученый пришел к выводу, что новые книги представляли очередное «переложение взглядов на 1812 год, которые сложились в советской историографии за последние десятилетия», являлись «памятником уже пройденного этапа».

Свои замечания Н.А. Троицкий тщательно аргументировал, поэтому его нелицеприятные для авторов перечисленных книг выводы были в достаточной мере обоснованными.

В свою очередь, критический отзыв Н.А. Троицкого на книгу О.В. Орлик «Гроза двенадцатого года…» вызвал громкий резонанс в научных кругах. Выражая принципиальное несогласие с оценками рецензента, О.В. Орлик совместно с академиком И.Д. Ковальченко и профессором А.А. Преображенским направила в редакцию журнала «В мире книг» соответствующее письмо В послании указывалось на «недобросовестность «реплики» Н.А. Троицкого, «с точки зрения его «работы» над текстом книги», подчеркивались «бестактность и разнузданность» её тона. Основные возражения, высказанные в письме, сводились к попыткам доказать порочность взглядов научного оппонента по вопросам внешней политики российского правительства накануне 1812 г. и целей похода Наполеона в Россию. Авторам письма представлялось бездоказательным мнение об итогах Малоярославецкого сражения, характере боев под Красным в ноябре 1812 г. и по некоторым другим вопросам.

В итоге О.В. Орлик и поддержавшие ее ученые обвинили Н.А. Троицкого в необоснованных придирках, фальсификации приведенных в книге положений. Более того, полагая, что поднятый вопрос выходит за рамки только оценки конкретной научно-популярной работы, авторы письма попытались перевести проблему из научной плоскости в идеологическую. По их мнению, «реплика Троицкого» отражала более глубокую тенденцию опубликования критических материалов «без тщательного отбора и проверки фактов». В этом отношении редакции журнала ставилось в вину уклонение от партийной линии, осудившей подобную практику научных публикаций. Свою позицию О.В. Орлик, И.Д. Ковальченко и А.А. Преображенский посчитали необходимым довести до сведения ЦК КПСС и руководства Госкомиздата.

Редакция ознакомила Н.А. Троицкого с письмом и обратилась с просьбой к А.Г. Тартаковскому выступить в качестве независимого арбитра в споре ученых. Н.А. Троицкий продолжил дискуссию, написав ответное послание своим оппонентам. Вся переписка вместе с «Взглядом со стороны» А.Г. Тартаковского была опубликована в очередном номере журнала[11].

В своей новой публикации Н.А. Троицкий начисто отмел все выдвинутые против него обвинения в необъективности и предвзятости. Подтверждая свое категоричное мнение о низком научном уровне монографии О.В. Орлик, он назвал её редким «с точки зрения современных требований примером дилетантизма». Не спасовав перед запугиванием партийными санкциями, ученый напомнил своим оппонентам, что «сейчас не то время, когда удавались амбициозные попытки высокопоставленных лиц из научного мира оградить от критики себя и свои опусы».

С позицией Н.А. Троицкого солидаризировался А.Г. Тартаковский. В упомянутом «Взгляде со стороны» он признавал, что оценки рецензента в отношении монографии О.В. Орлик действительно «суровы и резки». Но «ничего «бестактного» и «разнузданного» и вообще задевающего личность автора» А.Г. Тартаковский в них не обнаружил. В содержании своей небольшой статьи он отверг «раздраженные инвективы» авторов письма в защиту книги, «изобилующей ошибками, само количество которых превышает всякую меру». Вслед за Н.А. Троицким А.Г. Тартаковский подчеркнул, что «Гроза двенадцатого года…» О.В. Орлик выполнена в «устаревших традициях». Именно поэтому он считал опубликованную Н.А. Троицким рецензию «принципиально важной и своевременной», поскольку «настала пора называть вещи своими именами».

Вступая в полемику со своими научными противниками, Н.А. Троицкий с целью большей доказательности собственных положений проводил серьезную источниковедческую работу. Например, дополнительный анализ архивных материалов позволил историку уточнить численность группировки русских войск, сосредоточенных вдоль западной границы империи. Полученные показатели дали основание Н.А. Троицкому опровергнуть утверждение П.А. Жилина о трехкратном превосходстве противника в полосе вторжения[12].

Соответствующим образом изучив происхождение главного русского первоисточника о потерях французов в Бородинской битве, исследователь высказал сомнение в достоверности указанных в нем данных — 52 482 человека. На этом основании он считал, что «вопрос о подлинных размерах этих потерь остается открытым». Всесторонне изучив архивную штабную документацию, Н.А. Троицкий упрекнул некоторых советских историков в занижении общих потерь русских войск в генеральном сражении[13].

Ученый провел сопоставительный анализ зарубежных исследований с отечественными документами, опубликованными в дореволюционной и советской историографии, по вопросу о внезапности нападения Наполеона на Россию. В итоге был документально подтвержден факт объявления Францией войны России в 1812 г.[14] Историком уточнились и некоторые другие аспекты проблемы, перечень которых можно было бы продолжить.

Итогом многолетней кропотливой научной работы Н.А. Троицкого, начатой еще в начале 60-х гг. XX в., стала обобщающая монография «1812. Великий год России»[15]. По признанию самого автора, ее выход в свет оказался возможен только в условиях перестройки советского общества.

Необходимость данного труда Н.А. Троицкий обусловливал традиционной задачей — «обобщить данные источников и результаты исследования всех сторон эпопеи 1812 года на современном уровне исторической науки». Не претендуя на последнее слово по каждому из вопросов темы, ученый поставил себе целью обновление «Грозы двенадцатого года» как исследовательской проблемы. По его мнению, накопившиеся в литературе концептуальные несообразности, оценочные заблуждения и фактические ошибки делали такую работу актуальной. Автор считал важным провести системный анализ изучаемой проблемы, «самостоятельно решить еще не решенные или спорные вопросы».

Из массы книг второй половины 80-х гг., посвященных наполеоновскому нашествию в Россию, монография Н.А. Троицкого выделялась рядом особенностей в содержании материала. Они указывали на новый подход автора к решению поставленных перед ним задач. Книга «1812. Великий год России», как и предшествующие ей научные труды советских исследователей, методологически ориентировалось на марксистско-ленинское наследие о войнах наполеоновской эпохи. Автор монографии отметил, что высказывания К. Маркса, Ф. Энгельса, В.И. Ленина оставались для него «основополагающими» при обосновании выдвигаемых им новых концептуальных положений.

Такое авторское заявление нельзя считать случайным, поскольку среди советских историков 1812 г. взгляды К. Маркса, Ф. Энгельса и В.И. Ленина по истории наполеоновских войн имели значение важнейших методологических ориентиров, которые определяли основные направления научного поиска.

Вследствие данного обстоятельства работы классиков марксизма-ленинизма тщательно изучались и анализировались. Вместе с тем важно отметить, что взгляды основоположников диалектического материализма на изучаемую проблему советские историки оценивали субъективно, в контексте заданных идеологических установок.

В