Я просто вспомнил, что я Алекс тан эль Зорга, второй сын правителя Кентийского герцогства. Я даже растерялся от осознания этого факта, но потом успокоился и расстроился немного. А все потому, что я хоть и был сыном правителя, но вот вернуться в Кентию я мог только в одном случае: если погибнет наследник или с ним что-то случится, и он не сможет исполнять обязанности правителя. По законам престолонаследия младшие сыновья правителя после достижения ими восемнадцати лет должны были покинуть Кентию, невзирая ни на что…
Просто пятьсот лет назад в Кентии произошла война между старшим и младшим братом за престол и титул. Вернее, война разгорелась даже не между братьями, а между аристократами, поддерживающими сторону того или другого брата. Отец, правитель Кентии, случайно погиб на охоте, а наследника еще не объявляли, так как ни один из братьев не достиг шестнадцати лет. Вот тут и началось. Вроде бы по правилам старший брат должен сесть на престол, но некоторые стали убеждать младшего в том, что он имеет точно такие же права. Война была страшной: погибали целые роды, и, когда Кентия достаточно ослабла, вмешались другие королевства, граничащие с ней. Всем хотелось откусить ее плодородных земель, а больше всего – захватить единственные на континенте золотой и серебряный рудники, находившиеся во владении Кентийского герцогства. К тому времени оба брата, претендовавшие на правление, уже были убиты, и война шла по инерции: сводились старые счеты, обиды и кровная месть.
Мои предки относились к так называемой «партии непримкнувших», которые не встали ни на одну из сторон в этой войне, поняв, чем может обернуться для кентийцев потеря не только рудников, но и свободы. А рудники эти тогда принадлежали моему роду и роду бывшего правителя…
В Кентии начали организовывать сопротивление и отпор захватчикам. И снова по ее земле полилась кровь, а ослабевшая в гражданской войне страна не могла оказать достойного сопротивления – ее оборону задавили просто численностью войск и солдат.
Война шла без малого еще три года, но рано или поздно войны заканчиваются и наступает мир. Наступил он и в Кентии. И вот тогда на совете старших рода и был принят закон о престолонаследии, где говорилось, что наследник объявляется сразу же после рождения, а младшие братья, если таковые будут, по достижении восемнадцати лет покидают пределы герцогства и вольны жить по своему разумению. Перед расставанием им вручалась небольшая сумма денег, грамоты, удостоверяющие личность, и всё – дальше они должны были выживать сами. Они могли заниматься чем захотят: торговать, идти в наемники или служить в армии соседних королевств или империй, просто путешествовать…
Вот так и я вынужден был покинуть дом и родных… Конечно, очень хотелось и на мир посмотреть – кому в восемнадцать лет не хотелось бы попутешествовать! Да и все разговоры о небольшой сумме, которая выдается младшим – только разговоры, ведь я имею право в любом кентийском посольстве взять необходимые средства. А на мою свадьбу, если таковая случится, приедут все мои родственники, кроме отца и наследника. Оказывается, те браслеты, что я видел в переметной сумке – это свадебные браслеты для меня и моей будущей избранницы. А если я и не могу вернуться в Кентию, то мои дети обязаны. Обычно после достижения ими пятилетнего возраста за ними приезжали представители рода, и дети отправлялись в Кентию, где их обучали согласно их предпочтениям и склонностям. Воинскому же искусству обучали всех – кентийцы лучшие воины на этой планете. Конечно, в этом не последнюю роль сыграли присущие им рост, сила и скорость реакции, но еще и воинский дух, а также чувство самопожертвования. И вот еще одна особенность: рождаясь от разных матерей, дети тем не менее несли в себе все признаки кентийцев – по сути, особый генотип, доминантный по отношению к другим народам и народностям.
Правда, кентийцев не очень любили, а кое-где даже презирали. И мы не оставались в долгу и относились ко всем точно так же. Но это не мешало власть имущим нанимать нас в охрану королей, герцогов и графов. В остальных случаях кентийцы были нечастыми гостями в других землях, и купцов среди нас было немного – в основном за товаром ехали к нам. После той Большой войны территория Кентийского королевства уменьшилась втрое, и оно стало герцогством – независимым, самостоятельным, но маленьким. На рудниках пришлось создавать концессию, куда вошли все крупные государства континента. Правда, Кентийское герцогство имело сорок процентов от добытого, а остальные по пятнадцать, но все это ударило по благосостоянию герцогства, и по сути мы сейчас были небогатым, но очень гордым народом.
За все эти пятьсот лет, что прошли после войны, я был всего лишь четвертым сыном правителя, которому пришлось покинуть Кентию. По сути, изгоем, как ни пытайся все это приукрасить… Хотя многие в герцогстве, наверное, вздохнули с облегчением, когда я уехал – уж очень мой реципиент был заносчив, нагл и беспринципен. Парнишка был сам по себе незлой, но обида оттого, что его скоро просто выгонят из дому, реально портила его характер.
От воспоминаний и мыслей разболелась голова, и я попытался уснуть, что мне и удалось спустя какое-то время. Сегодня мы уезжали, я проснулся, когда на небе только начали гаснуть звезды, и лежал, думая о том, что надо сделать, что следует купить и вообще о том, как жить. Во дворе скрипнула дверь дома, и я приподнялся, чтобы глянуть, что там. Из дома вышел Петро с перевязанной головой и направился в загородку для скота, стал выводить лошадь и запрягать ее в телегу. Я тоже спрыгнул с сеновала и принялся плескаться в бочке у крыльца. Затем, побросав в повозку седло и переметные сумки, я стал ожидать, когда соберется Петро. Набросав в телегу соломы, мы наконец выехали, помахав на прощанье домочадцам.
Ехало нас шестеро человек на трех телегах, не считая двух вчерашних разбойников. В одной телеге, переложенные соломой, лежали горшки, плошки и другая глиняная посуда. Легкий утренний ветерок изредка шевелил ветки деревьев, на востоке край неба заалел, предвещая скорый восход солнца.
Начинался для меня новый