Высшая раса, писал Гобино, – это индоевропейцы, или арийцы, и их преемники, жившие в Древней Греции, Древнем Риме и европейских империях. Вопреки тому, что можно было бы ожидать от его работ, на которые опирался Гитлер, Гобино весьма восхищался евреями: он описывал их как «народ, талантливый во всем, за что он брался, свободный, сильный, мудрый народ, который до того, как с оружием в руках утратил звание независимого, дал миру столько же врачей, сколько и торговцев».
Амбициозная историческая теория Гобино была построена на песке. У его концепций расовой чистоты или расового вырождения в результате смешений нет никаких фактических оснований. Его идеи, несомненно, оказались бы забыты, если бы не пагубный тезис о высшей арийской расе. Гитлер взял эту ничего не стоящую концепцию, проигнорировав более существенные наблюдения Гобино о евреях.
К утверждению Гобино о неравенстве рас была добавлена спорная идея, что различающиеся между собой человеческие популяции являются не просто разными расами, но разными видами. Ее главным поборником стал врач и натуралист из Филадельфии Сэмюэль Мортон.
Представления Мортона сложились не под влиянием предрассудков, а в силу религиозных воззрений. Его беспокоил тот факт, что черные и белые люди изображались в древнеегипетском искусстве с 3000 г. до н. э., однако сам мир был сотворен только в 4004 г. до н. э., согласно широко распространенной тогда хронологии, составленной архиепископом Ашшером на основе Ветхого Завета и других источников. Получалось недостаточно времени для возникновения расовых различий, а следовательно, расы должны были быть сотворены по отдельности, утверждал Мортон, – вполне обоснованное заключение, если бы хронология Ашшера оказалась хотя бы отдаленно верна.
Мортон собрал большую коллекцию черепов со всего мира и измерил объем, занимаемый мозгом, и другие параметры, которые, по его мнению, определяли различия между четырьмя основными расами. Он выстроил их в иерархическом порядке, добавив к тщательным обмерам субъективные описания поведения каждой расы. Европейцы – «прекраснейшие жители» Земли, писал он. Следующими шли представители монгольской расы, то есть восточные азиаты, признанные «изобретательными, восприимчивыми и чрезвычайно способными к обучению». Третье место было присуждено американцам, точнее коренным американцам, чьи умственные способности, по мнению Мортона, были ограничены присущим им «вечном детством». Четвертыми шли негры, или африканцы, у которых, по словам Мортона, «мало изобретательности, но сильна способность к подражанию, и потому они охотно перенимают механические искусства».
Мортон был теоретиком и не стремился ни к какому практическому применению своих идей. Но его последователи без колебаний стали распространять собственную интерпретацию, что расы были созданы по отдельности, черные хуже белых и потому рабство на американском Юге совершенно оправданно.
Данные Мортона оказались интересным примером того, как предубеждения ученого могут повлиять на его выводы несмотря на постоянное напоминание о том, насколько в науке важна объективность. Биолог из Гарварда Стивен Джей Гулд, широко известный своими публикациями, обвинил Мортона в том, что тот неправильно измерил объем черепов африканцев и белых людей, поскольку хотел подтвердить зависимость интеллекта от объема мозга. Сам Гулд не производил новых измерений черепов из коллекции Мортона, но заново пересчитал опубликованную Мортоном статистику и пришел к выводу, что у представителей всех четырех рас черепа имеют примерно одинаковый объем. Обвинения Гулда были опубликованы в журнале Science и в его широко цитируемой книге «Ложное измерение человека» (The Mismeasure of Man, 1981).
И вдруг недавно неожиданно выяснилось, что ошибся как раз Гулд. На самом деле Мортон не верил, как утверждал Гулд, что интеллект коррелирует с размером мозга. Скорее он измерял черепа для изучения разнообразия человека, пытаясь ответить на вопрос, творил ли Бог расы по отдельности. Группа специалистов по физической антропологии заново измерила все черепа, которые удалось идентифицировать в коллекции Мортона, и обнаружила, что его измерения оказались почти абсолютно точны. Это статистика Гулда ошибочна, сообщили они, и ошибки связаны с неверным представлением Гулда, будто между мортоновскими группами нет никаких различий в объеме черепа. «По иронии судьбы гулдовский анализ Мортона, по-видимому, является более ярким примером предубеждения, влияющего на результаты», – написала пенсильванская исследовательская группа{13}.
Авторы отметили, что «Мортон в руках Стивена Гулда 30 лет служил хрестоматийным примером нарушения научной этики». Кроме того, Гулд высказывал мнение, что наука в целом – несовершенный процесс, поскольку такие предубеждения, как у Мортона, встречаются довольно часто. Это, как полагают авторы, неверно: «Случай Мортона, вместо того чтобы иллюстрировать повсеместность предубеждений, демонстрирует способность науки освобождаться от шор и ограничений культурных контекстов».
Из истории спора Гулда с Мортоном можно извлечь два урока. Первый – что ученые, несмотря на вырабатываемые навыки объективного наблюдателя, так же подвержены ошибкам, как и любой человек, если тема затрагивает их эмоции или политические пристрастия, причем безразлично, правые они или, как в случае Гулда, левые.
Второй – что, несмотря на промахи и ошибки некоторых ученых, наука как создающая знания система имеет тенденцию корректировать себя самостоятельно, пусть зачастую с большим запозданием. Именно в периоды таких запаздываний может проявиться тот огромный вред, который способны причинить люди, использующие искаженные научные данные для проведения губительной политики. Попытки ученых классифицировать человеческие расы и понять истинные возможности евгеники были перехвачены и монополизированы, прежде чем в эти две области удалось внести должные коррективы.
Основательные коррективы в идею, что человеческие расы представляют собой разные виды, внес Дарвин. В «Происхождении видов», опубликованном в 1859 г., он изложил свою теорию эволюции, но, возможно предпочитая делать шаги постепенно, не сказал ничего конкретного о человеке как виде. Люди рассматривались в его втором труде, «Происхождение человека», вышедшем 12 годами позже. Со своим безошибочным здравомыслием и проницательностью Дарвин подчеркивал, что человеческие расы, сколь разными бы они ни выглядели, вовсе не настолько разные, чтобы считаться отдельными видами, как заявляли последователи Сэмюэля Мортона и других авторов.
Он начал с такого наблюдения: «Если бы естествоиспытателю, никогда не видавшему подобных существ, пришлось сравнивать между собой негра, готтентота, австралийца или монгола… он объявил бы, без всякого сомнения, что они представляют такие же чистые виды, как многие другие, которым он привык давать особые видовые названия»[5].
В поддержку такой точки зрения (Дарвин приводит наилучший контрпример, прежде чем разгромить его) он отметил, что на представителях разных рас кормятся разные вши. «Врач одного китобойного судна на Тихом океане, – у Дарвина была обширная сеть информантов, – уверял меня, что вши, которые водились массами на некоторых из бывших на корабле туземцев Сандвичевых островов, попав к английским матросам, умирали через три-четыре дня». А