Еще один квартал — и нападавший, похоже, отказался от преследования. Его нигде не было видно. Серп Брамс снизил темп. Сейчас он приближался к более оживленной части города. До ушей беглеца донеслись звуки ритмичной танцевальной музыки и гомон голосов. Он почувствовал себя в безопасности и расслабился. А зря.
Метнувшийся из узкого переулка черный человек врезался ему в бок и нанес удар под дых. Пока Брамс пытался глотнуть воздуха, нападающий приемом бокатора — жестокого боевого искусства, которому обучаются все серпы, — поддел его ногой под колени. Брамс грохнулся на ящик с гниющей капустой, оставленный у стенки магазина. Ящик развалился, дохнув густым смрадом. Брамс едва дышал, коротко хватая ртом воздух. По телу разлилось тепло — это наниты выпустили в кровь болеутоляющие опиаты.
«Нет, только не это! Нельзя сейчас тупеть! Против этого ублюдка мне понадобятся все мои умения!»
Но болевые наниты, эти простодушные миссионеры облегчения, слушали только крики воспаленных нервных окончаний. Они не приняли во внимание просьбы хозяина и заглушили его боль.
Брамс попробовал подняться, но поехал на раздавленных вонючих листьях, превратившихся в отвратительную склизкую кашу. Человек в черном уселся на него верхом, пригвоздив к земле. Брамс попытался достать из мантии оружие — не вышло. Тогда он поднял руку и стянул с нападающего черный капюшон. Его противником оказался совсем молодой человек, даже не мужчина еще — юноша. Глаза его пылали жаждой того, что в смертное время называлось «убийством».
— Серп Йоханнес Брамс, вы обвиняетесь в злоупотреблении вашим положением и множественных преступлениях против человечности!
— Да как ты смеешь! — прохрипел Брамс. — Ты кто такой, чтобы обвинять меня?
Он напрягся, пытаясь собраться с силами, но без толку. Опиаты обладали расслабляющим действием. Вялые мышцы не желали подчиняться.
— Думаю, ты знаешь, кто я, — возразил молодой человек. — Скажи-ка сам, очень хочется послушать!
— Не скажу! — заявил Брамс. Черта с два он доставит противнику такое удовольствие. Но парень в черном надавил коленом ему на грудь с такой силой, что поверженному серпу показалось: еще чуть-чуть — и сердце остановится. Опять заработали наниты. Еще одна доза опиатов. В голове у Брамса все поплыло. Делать нечего, придется подчиниться.
— Люцифер, — просипел он. — Серп Люцифер.
Брамс почувствовал, как его дух разлетается в пыль, — как если бы это имя, сказанное вслух, вызвало разрушительный резонанс.
Удовлетворенный, серп-самозванец ослабил давление.
— Никакой ты не серп! — осмелел Брамс. — Ты никто! Оскандалившийся недоучка. Ты за это еще поплатишься!
Молодой человек никак не отреагировал. Вместо этого он произнес:
— Сегодня вечером ты выполол одну молодую женщину.
— Тебе какое дело, кого я выпалываю!
— Ты выполол ее по просьбе приятеля, хотевшего прекратить с ней отношения.
— Это неслыханно! У тебя нет доказательств!
— Я следил за тобой, Йоханнес, — проговорил Роуэн. — И за твоим дружком. Сдается мне, он жутко обрадовался, когда ты покончил с бедняжкой.
И вдруг около горла Брамса оказался нож. Его собственный. Мерзавец угрожает ему его же собственным ножом!
— Признаешь свою вину? — спросил Люцифер.
Все, что он сказал, было правдой, но Брамс предпочел бы квазисмерть признанию перед лицом этого подмастерья-неудачника. Даже с ножом у горла.
— Давай-давай, вспори мне шею! — хорохорился Брамс. — Еще одно тяжкое преступление в твой послужной список. А когда меня оживят, я буду свидетельствовать против тебя, и уж поверь — тебе не миновать справедливого возмездия!
— Возмездия? От кого? От Грозового Облака? Весь прошлый год я расправлялся с преступными серпами на всей территории от одного океана до другого, и Облако не удосужилось послать ко мне хотя бы одного завалящего полицейского! С чего бы это, как думаешь?
У Брамса отнялся язык. Он-то рассчитывал потянуть время, позаговаривать этому так называемому серпу Люциферу зубы, а тем временем Грозовое Облако вышлет отряд полиции на задержание — именно так оно поступало, когда кто-то нападал на рядовых граждан. А он-то удивлялся, почему блюстители порядка до сих пор не явились. Предполагалось, что подобное поведение в среде рядовых граждан отошло в далекое прошлое. Так почему же Облако не вмешивается?!
— Если я заберу сейчас твою жизнь, — сказал фальшивый серп, — тебя не смогут оживить. Я всегда сжигаю тех, кого убираю. Остается только ни на что не пригодный пепел.
— Не верю! Ты не посмеешь!
Но Брамс верил. Начиная с января, около полутора десятков серпов во всех трех мериканских регионах стали жертвой огня при невыясненных обстоятельствах. Все эти смерти объявили результатом несчастного случая, но ясно же, что они таковыми не являлись. А поскольку серпы сгорели, их кончина стала воистину окончательной.
Значит, передававшиеся шепотом россказни о возмутительных деяниях серпа Люцифера — подмастерья-недоучки Роуэна Дамиша — правда! Брамс закрыл глаза, сделал свой последний в жизни вдох… и еле сдержался, чтобы не сблевать, нюхнув вонь гнилой капусты.
И тут вдруг Роуэн проговорил:
— Сегодня ты не умрешь, серп Брамс. Даже временно. — Он отвел клинок от шеи жертвы. — Даю тебе еще один шанс. Если будешь вести себя как порядочный серп и полоть честно, то больше ты меня не увидишь. Но если продолжишь ублажать свои нездоровые аппетиты — превратишься в пепел.
В следующее мгновение он исчез, как сквозь землю провалился, а вместо него на Брамса теперь сверху вниз взирала какая-то перепуганная юная парочка.
— Это серп?
— Быстро, помоги мне поднять его на ноги!
Они извлекли Брамса из гнилья. Его персиковая бархатная мантия украсилась зелеными и бурыми пятнами — следами раскисшей капусты. Какой позор! Мелькнула мысль, не выполоть ли этих свидетелей его унижения. Но он поступил иначе: протянул им руку и дал поцеловать свое кольцо, тем самым наделив обоих иммунитетом от прополки сроком на год. Сказал, мол, это в награду за их любезность; но на самом деле ему лишь хотелось, чтобы они убрались куда подальше, не приставая с расспросами.
Парочка удалилась. Брамс отряхнулся и решил не докладывать о происшествии в Комиссию по нарушениям — засмеют! Хватит, он уже нахлебался позора выше головы.
Подумать только — «серп Люцифер»! На свете нет существа более жалкого, чем неудавшийся серп, и Роуэн Дамиш — самый ничтожный среди них.
И все же Брамс понимал, что обещание этого парня — не пустая угроза.
Кто знает, подумал он, может, и правда лучше сидеть тихо и не высовываться. Вернуться к прежним ничем не примечательным прополкам, которым его учили в юности. Вновь принять на вооружение основные принципы, делающие титул «почтенный серп» не просто словами, а определяющей чертой личности.
Замаранный, помятый и обозленный, серп Брамс потащился домой, чтобы крепко поразмыслить над тем, какое место он занимает в этом совершенном мире.
• • • • • • • • • • • • • • •
Моя любовь к человечеству всеобъемлюща и чиста. Разве может быть