Случилось это в Кисловодске. В этом небольшом курортном городке в предгорьях Кавказа Ника часто бывала со своей приёмной мамой Леной. Они снимали комнату недалеко от центра и Нарзанной галереи. Им очень нравился этот провинциальный, но уютный городок, тенистые аллеи парка, благоухающая ароматами Долина роз и двугорбый белый силуэт Эльбруса, отчётливо выделявшийся на фоне сине-голубого неба в ясную солнечную погоду.
У хозяйки квартиры Лары была дочка. Девочки были почти одногодками. И имена у них были похожими: Ника и Нина. Дочка хозяйки стала её подругой, а в один из августовских тёмных вечеров они «породнились». На листочке из школьной тетрадки они написали, что стали кровными сёстрами и всю жизнь будут спасать и защищать друг друга. Потом взяли лезвие «Нева» и сделали надрезы на подушечках указательных пальцев. Выдавив кровь в крышку от аптечного пузырька, они обмакнули в него спички и поставили свои инициалы на листочке. Клятву решено было закопать под кустом душистого жасмина. Когда Нина ушла за бутылкой — в неё девочки намеревались спрятать документ на вечное хранение, — Ника от себя лично сделала приписку: «Исполнение гарантирую». Ей очень нравилась эта взрослая фраза, которую она однажды услышала в швейной мастерской. Так приёмщица завершила с кем-то свой телефонный разговор. И вот наконец Нике предоставился случай так красиво ввернуть полюбившееся выражение.
Эту клятву в тот же вечер обнаружила Нинина мама — Лариса. Она увидела разворошённую под цветущим кустом землю и, решив выровнять почву, тут же наткнулась на закопанный секрет.
«Какая хорошая девчонка, хоть и москвичка», — подумала Лара. К москвичкам в провинции известно как относились. Но Лара видела, как её дочка активно развивается рядом со столичной подругой. То они в школу играют, то в театр, то в магазин, то секретничают о чём-то.
«Ну и мы здесь не пальцем деланные, тебя тоже научим полезным и нужным в жизни вещам», — решила хозяйка дома. А научить Лара Коханец могла многому: она была охотница. Иногда она вывозила девочек в лес за пределами Кисловодска и учила там стрелять, а каждую субботу брала на конезавод, где сажала на лошадей.
Улица, где стоял её дом, несмотря на близость к центру, была тихая, зелёная, из отдельных домов с садами и огородами за невысокими заборами. Район этот назывался Частный сектор. Таким, в своём первозданном виде, он и сохранился со времён царя Гороха, пока эпоха социализма не притулила к этим красивым разноцветным домикам с резными наличниками три трёхэтажные коробки. В первых двух расселились медсёстры, санитарки, официантки, поварихи, обслуживавшие многочисленные санатории. А в последнем, третьем доме жили семьи строителей, машинистов и путейцев с железной дороги — народ попроще, погрубее. Здесь часто затевались скандалы, которые из квартир быстро выплёскивались на улицу, истошно голосили женщины, крики «убивают!» раздавались чуть ли не каждый вечер. Хотя трупов не было, да и похороны случались в основном по естественным причинам.
Нике очень нравился этот район Кисловодска. И когда Лена собиралась «на воды», Ника всегда просила её остановиться у тёти Лары. Там было больше приключений, совсем не так, как в Москве. Их семья жила в элитной кирпичной высотке, где никто не только не кричал — там даже шуметь не принято было. Зелёный двор с огороженными гаражами и детским садиком. Всё это тяготило своей правильностью, предсказуемостью, узнаваемостью. Ей хотелось порыва, урагана, если не настоящего, то придуманного, приключенческого, как в книжках, которых она к тому времени прочитала уже немало.
Этот её внутренний Том Сойер только и ждал, чтобы вырваться на свободу. И вот этот день настал.
— Девчонки, ну-ка бегом на огород! Морковка вся в сорняках. Вчера не пропололи, позавчера — тоже!
— В огород… — В их голосах не было энтузиазма. — А мы хотели в кино.
— Кино не убежит. А морковка пропадёт, — нахмурилась тётя Лара.
Она чистила картошку, руки были грязные, косынка сбилась набок — не поправить, и была похожа на разбойника из сказки.
Ника улыбнулась, глядя на неё. И пока дочка хозяйки уговаривала мать отложить прополку до завтра, надела садовые галоши и выбежала из дома.
Через минуту Нинка присоединилась к ней.
— Быстро прополем, и айда! — сразу затараторила она. — Мамка на мороженое даст.
Девочки быстро справились с грядками. Тётка Лара, довольная своими педагогическими способностями, угостила их сладкой капустной кочерыжкой, ловко разрезав её пополам. Они схватили угощение, Нина положила в карман заветные 40 копеек на мороженое, и подруги помчались по дороге, весело болтая. И натолкнулись на целую ватагу местных, развалившихся на старом поваленном дереве. Оно упало ещё весной, да так и осталось лежать на обочине, облюбованное мальчишками для игры в войнушку, поскольку напоминало и танк, и дзот, и пулемёт, и штаб — всё сразу.
Это были подростки из тех самых «подозрительных» домов, которые надлежало обходить стороной. Обычно девочки так и делали. Но не на сей раз.
— Эй, малышня! Куда идём? — нехотя проговорил самый длинный парень в синей майке и дырявых кедах.
Подруги переглянулись и промолчали, но шагу не прибавили.
— Смотри-ка, они нас не слышат. Фу-ты ну-ты!
Мальчишка поменьше ростом вскочил и перегородил дорогу, держа за спиной руки:
— Эй ты, москвичка! Покажи руки, чистые небось? И ли-чи-ко.
Он наступал. Девочки остановились и сделали шаг назад.
— А ты — местная. Должна быть погрязнее, — с этими словами он бросил ком грязи прямо в лицо Нине. А после подбежал, схватил её за руку и размазал глину по лицу. Девочка вырвалась и ударила его кулаком по плечу. По дороге разлетелись монетки из кармана. Тут подскочили остальные, схватили упирающуюся Нинку и потащили к бревну.
— Раздевайся, сейчас помоем тебя!
Ника, когда это услышала, пришла в ярость. Ведь накануне, перед сном, они делились друг с дружкой новой тайной.
— Смотри, — сказала Ника, надевая пижаму, — у меня грудь растёт! Правда, одна только пока.
И она показала маленькую, похожую на крохотную фасолинку припухлость.
— И у меня, и у меня тоже начала расти, — обрадованно подхватила Нина.
И вот теперь кто-то собирается её раздеть, увидеть сокровенное! Не медля ни секунды, Ника схватила самый большой камень с обочины дороги и ринулась на обидчиков.
— Всех убью, — дико закричала она и бросила тяжеленный камень в гущу врагов, а потом стала кидать в них булыжники один за другим. Её гнев был столь силён и выглядела она настолько отчаянной, что мальчишки с криками «Полундра! Она дура сумасшедшая!» поспешно ретировались. А самому длинному ещё и досталось камнем по спине, когда он убегал.
Нинка, зарёванная, стояла рядом. Но она была жива и невредима, в кусты её не затащили, не раздели, как обещали, не опозорили. И Ника впервые в жизни