Ну, округляться мне в этом теле было еще рано — десяти лет еще не исполнилось — а вот прямую осанку и аристократическую тонкость кости под салом обнаружить было приятно. Хорошо, еще обошлось без перманентного ущерба суставам и костям от лишнего веса. Похоже, тело мое недавно в таком запущенном состоянии, от стресса, наверное.
А поводы для стресса у девочки были, еще какие.
Сразу три.
Две сводные сестры Арианна и Лизелла, и их мать Жаклин.
Именно в таком порядке. Проблема крылась именно в мачехе и ее тлетворном влиянии на дочек, но общаться-то несчастной Марьяне приходилось именно с детьми. А те, с попустительства Жаклин, а то и с прямого науськивания, врывались в ее комнату когда им вздумается, портили и рвали платья, роняли, разбивали, и разбрасывали что не разбивается — в общем, отрывались, как могли. А когда я подошла к отцу с этой проблемой, он проблеял нечто невразумительное о том, что я старше, должна уступать и делиться, и вообще, они еще маленькие.
По мне, шесть лет не так уж и мало. Примеры перед глазами были, две дочери, три внучки, шесть правнучек. Праправнучка даже одна имелась, но до ее шести лет я, увы, не дожила. Ей этим летом три исполнилось.
И вели себя все они ни в пример приличнее этих двух.
А Лизелла и Арианна все наглели, видя собственную безнаказанность.
Для начала я потребовала врезать в мою дверь замок.
Мачеха, естественно, возмутилась. Нечего, мол, девице скрывать в своей комнате, зачем запираться от родни. На что я заявила, что имею право на уединение и спокойный сон.
Отец молча махнул рукой, и на следующее утро замок был установлен.
Так я поняла сразу две вещи.
Во-первых, свои проблемы надо озвучивать и обосновывать, отец все еще в трезвом разуме и прислушивается к родной дочери.
А во-вторых, своё положение надо закреплять. Пример Золушки, учитывая мое нынешнее семейное состояние, прямо-таки напрашивался. И следовать ему не хотелось категорически.
Проблему личного пространства я решила быстро. Но жить в доме, где бегают два неуправляемых стихийных бедствия, все равно было опасно. Не говоря уже об их мамаше. Что та удумает и до чего способна дойти по отношению к старшей дочери мужа, мне думать не хотелось.
Вопрос воспитания девчонок ждал своего решения, но я не торопилась. Не буду же я демонстративно перечить их матери. Непедагогично. Нужно ждать подходящего случая.
И он вскоре представился.
Свою неграмотность я обнаружила случайно. Наведалась в кабинет отца, служивший одновременно и библиотекой, хотела найти пособие по садоводству. Моих скудных сведений из прошлой жизни не хватало для ухода за местными розами. Бедняги чахли на глазах, и я хотела понять, что же делаю не так. Данита тут мне не помощница — розы разводить простой крестьянке не по карману, и в них она не разбиралась.
Закорючки и загогулины на корешках книг никак не хотели складываться в нечто читаемое.
Вспомнились пассажи из перечитанного в моем мире — там попаданки знали местный язык по умолчанию, а вот письменный им в голову вкладывали редко.
Мне вот, похоже, не повезло.
— А ты что тут делаешь? — раздался тонкий голосок за моей спиной.
Младшая сестрица, Арианна, еще не успела проникнуться ядом своей семейки полностью, и вела себя просто как нагловатый ребёнок. То есть не гадила из вредности, а мило любопытничала и хулиганила. Я к ней питала некую слабость, и лягушек обеим девицам не подложила в постель именно из-за снисходительности к невинному пока еще дитю.
Пока что не подложила.
— Вот, думаю книжку почитать. — я повертела в руках томик с нарисованными цветами, втайне надеясь, что это все же пособие по садоводству, а не откровенный любовный роман.
— Ты ж не умеешь. — наивно похлопала глазами Арианна. По ее простодушной мордашке было видно — не врет. Марьяна в десять лет оставалась неграмотной, и дело вовсе не в переселенке в ее теле. Я вздохнула.
— А ты? — не удержалась от вопроса. Просить учить меня читать четырехлетнюю пигалицу казалось странноватым, но на безрыбье…
— И я не умею. А ты что, хочешь научиться читать? — не скрывая презрения, спросило малолетнее создание. — Настоящей леди это ни к чему.
Надежды разбились, едва воспарив. Значит, в этом мире царят классические средние века, женщина как домашняя скотина и прочее.
Приехали.
— А как ты будешь хозяйство вести, если читать не умеешь? — я прощупывала почву. Дети — лучший источник информации. Они не обратят внимания на странные вопросы о вещах, известных любому в этом мире.
— А управляющий на что? Он пусть и заведует всем.
— А как ты узнаешь, что управляющий тебя не обманывает? — продолжила я допрос.
— Если денег хозяйство приносит мало, значит обманывает. Поменяю управляющего, делов-то. — выдала сестрица и ускакала дальше по коридору.
Я присела в отцовское кресло и покачала головой.
Зерно истины в этом наивном подходе к жизни все же имелось.
Денег наше имение приносило мало. Видно это было и по обеденному меню, в котором довольно редко присутствовало мясо, и по женскому гардеробу. Не моему, а мачехиному. На себе бы она вряд ли экономила, но видя, как она спускается к ужину в том же платье, что и позавчера, и три дня назад, и две недели, я понимала, что дела у нас идут не очень хорошо.
Оставалось выяснить, кто же в поместье ворует.
Тем же вечером я подстерегла отца у кабинета после ужина. Он часто засиживался допоздна над бумагами, проверяя доклады управляющего.
— Я хочу научиться читать. — сразу взяла я быка за рога. — В саду много разных растений, за всеми нужен разный уход. Жаль будет, если все погибнет. Думаю выписать книги по садоводству из столицы, но для этого надо уметь читать и писать.
Правда и обоснования.
Сработало и в этот раз.
Отец потрепал меня по голове, взъерошив выбившиеся из косы волоски.
— Сегодня уже поздно, дочка. Иди спать, завтра найдём тебе учителя.
В учителя ко мне приставили, недолго думая, нашего управляющего. Старик не пылал восторгом от новой роли — до тех пор, пока я не помогла ему с отчетом за квартал.
Цифры, на мое счастье, в этом мире выглядели точно так же, как в нашем. И математика работала по тем же законам. Так что мое умение складывать и вычитать в столбик произвело настоящий фурор.
За неделю я освоила местную азбуку — хорошо, хоть обошлось без иероглифического письма и английского произношения. Все просто, как пишется, так и читается. Ну и что, что А больше похоже на Ш. На память девичью я не жаловалась.
В разговорах со стариком