испытал острую боль. Мне хотелось сказать принцу: да, да, я познал искушение, недавно была юная Воздухоплавательница, почти ребенок, по имени Авлуэла, и я по-своему любил ее, хотя ни разу не прикоснулся к ней, и я люблю ее до сих пор.

Но я ничего не сказал принцу Энрику.

Зато я с завистью посмотрел на эту Воздухоплавательницу, куда более свободную, нежели я, ведь у нее имелись крылья, и в этот теплый весенний вечер я ощутил холод одиночества и печали.

– Далеко еще до Перриса? – спросил принц.

– Мы продолжим наш путь и однажды доберемся туда.

– А потом?

– Для меня – ученичество в гильдии Летописцев и новая жизнь. А для тебя?

– Я надеюсь найти там друзей, – ответил он.

И мы пошли дальше, шагая по много часов каждый день. Случалось, нас кто-то обгонял, кто-то предлагал подвезти нас, но мы отказывались. Захватчики на заставах наверняка будут выискивать таких странствующих представителей бывшей знати, как принц. Мы долго шли туннелем длиной в несколько миль под высокими горами, покрытыми шапками льда, и вышли на плоскую равнину, где жили крестьяне. Мы делали остановки на берегах рек, чтобы охладить наши натруженные стопы. Вскоре на нас обрушилось солнечное лето.

Мы шли по миру, но не принадлежали ему. Мы не слышали никаких новостей о завоевании, хотя было очевидно, что захватчики теперь здесь полноправные хозяева. В своих небольших воздушных колесницах они парили повсюду, глядя сверху на наш мир, который теперь принадлежал им.

Я выполнял все прихоти принца, включая самые неприятные. Я пытался сделать его жизнь менее тягостной. Я дарил ему ощущение того, что он по-прежнему повелитель, пусть даже лишь одного бесполезного старого Наблюдателя. Я также научил его, как лучше маскироваться под Пилигрима. Из того, что я знал, я обучил его позам, фразам, молитвам. Было очевидно, что в бытность владыкой Роума он провел не слишком много времени в общении с Волей. Теперь он исповедовал веру, но та была неискренней, частью его камуфляжа.

В городе под названием Дижон он сказал:

– Здесь я куплю глаза.

Разумеется, не настоящие. Секрет создания таких протезов был утрачен во Втором Цикле.

Обитателям более удачливых звезд доступно любое чудо, были бы деньги, но наша Земля – убогий, несчастный мир на задворках вселенной. До завоевания принц мог отправиться туда, чтобы купить себе новое зрение, но теперь самое большее, что было ему доступно, – это способность отличить свет от тьмы. Даже это дало бы ему зачаток зрения; в настоящее время его единственным поводырем кроме меня был ревербератор, предупреждавший о препятствиях на его пути. Но откуда ему известно, что в Дижоне он найдет мастера с необходимыми умениями? И чем он с ним расплатится?

– Этот человек, – сказал он, – брат одного из моих Писцов. Он из гильдии Ремесленников, и я часто покупал его работы в Роуме. Он изготовит для меня глаза.

– А цена?

– Я не совсем безденежный.

Мы остановились посреди поля искривленных пробковых деревьев, и принц распахнул свои одежды.

– Я несу резерв на случай чрезвычайных ситуаций, – сказал он, похлопав себя по в мясистой части бедра. – Дай мне твой нож!

Я протянул ему нож. Схватив рукоятку, он нажал кнопку, включавшую холодный острый луч света. Ощупав левой рукой бедро, чтобы найти нужное ему место, он зажал между двумя пальцами кожу и сделал хирургически точный разрез длиной два дюйма. Крови не было, как не было никаких признаков того, что ему больно. Я стоял, разинув рот. У меня на глазах он сунул в разрез пальцы, раздвинул края и что-то нащупал, словно в мешке. Затем бросил мне назад мой нож.

Из разреза посыпались драгоценности.

– Следи, чтобы ничего не пропало, – велел он мне.

На траву упали семь сверкающих драгоценных камней инопланетного происхождения, небольшой, мастерски сделанный небесный глобус, пять золотых монет Имперского Роума прошедших циклов, кольцо с пылающей вставкой квазижизни, флакон неизвестных духов, набор миниатюрных музыкальных инструментов из ценных пород дерева и металлов, восемь статуэток царственного вида мужчин и многое другое. Я сгреб эти диковинки в ослепительную груду.

– Кожный карман, – спокойно пояснил принц, – который опытный хирург вживил в мою плоть. Я предвидел, что в один прекрасный день мне придется поспешно покинуть дворец. Я сложил в него все, что мог. Там осталось еще гораздо больше всего. Скажи мне, скажи мне, что я вынул!

Я перечислил ему. Он внимательно выслушал до конца, и я знал: он вел счет всего, что высыпалось наружу, и проверял мою честность. Когда я закончил, он довольно кивнул.

– Возьми глобус, – сказал он, – и кольцо, и два самых ярких камня. Спрячь их в своей сумке. Все остальное положи назад, – с этими словами он раздвинул края разреза, и я одну за другой опустил драгоценности внутрь, где они пополнили тайник других великолепных вещей, хранившихся в другом измерении, выход из которого был встроен в ногу принца.

В его бедре вполне могла храниться половина всех сокровищ дворца. Когда я закончил, он сжал разрез, и тот у меня на глазах зажил без следа. Принц вновь облачился в одежды Пилигрима.

В городе мы быстро нашли мастерскую Ремесленника Бордо. Это был коренастый мужчина с веснушчатым лицом, седой бородой, тиком в одном глазу и плоским грубым носом, но его пальцы были столь же тонки, как у женщины. Его мастерская была темной, с пыльными деревянными полками и крошечными окнами. Этому зданию могло быть тысяч десять лет. На витрине было выставлено несколько элегантных изделий. Большинство же были довольно грубыми. Он настороженно посмотрел на нас, явно сбитый с толку тем, что к нему пожаловали Наблюдатель и Пилигрим.

Принц толкнул меня в бок.

– Моему другу нужны глаза, – сказал я.

– Да, я делаю такое устройство. Но оно стоит больших денег, и его изготовление требует много месяцев. Пилигриму оно явно не по карману.

Я положил на старый прилавок одну драгоценность.

– У нас есть средства.

Потрясенный Бордо схватил драгоценный камень, повертел его так и сяк и увидел инопланетные огни, пылающие в его сердце.

– Если вы вернетесь, когда будут падать листья…

– У тебя нет глаз в наличии? – спросил я.

Ремесленник осклабился:

– Мне редко заказывают такие вещи. Поэтому я почти не держу запасов.

Я положил рядом небесный глобус. Бордо тотчас признал в нем работу мастера, и челюсть его отвисла. Взяв глобус в одну руку, другой он потянул себя за бороду. Я дал ему налюбоваться глобусом, затем взял его обратно и сказал:

– До осени слишком долго ждать. Боюсь, нам придется попытать счастья в другом месте. Возможно, в Перрисе. – Я схватил принца за локоть, и мы побрели к двери.

– Стой! – окликнул меня Бордо. – По крайней мере, дай мне проверить! Возможно, у меня найдется пара… – И он начал яростно рыться в ящиках на дальней стене его лавки.

Разумеется,