– Да. Волк, амазонки, марсианин, и мы с Замка́. В команде ещё ребята с Теллура и старший техник с Терры.
– Только с Сангуса кого не хватает.
– Не-е. Сангус мы уважаем. Но в космосе они против нас как детишки. Вот если на планете, тогда да. Там они…
– Как школьники, – закончила за брата Эка, и все засмеялись.
– Ну не скажите, – покачал головой Игорь. – Пилоты у них неплохие. Да и на планете… Знаю пару ребят, очень хороши.
– Ага. Если их поднатаскать. Правда, на Сангусе уже мы им в подмётки не годимся, чего уж там. Профиль разный. Они больше по своим динозаврам летающим спецы, а мы по разумным.
Все опять засмеялись, как будто Эка что смешное сказала. А она ко мне повернулась и спрашивает:
– А вы, Инге, откуда? Никогда таких кораблей не видела.
И вот я вдруг поняла, что мне стыдно говорить, что я с задворок каких-то вылезла. Потому что вопрос прозвучал как-то… Обидно. Мол, откуда такое старьё выкопала. А, может, мне это только показалось, но я всё равно разозлилась.
– Из culo del mundo… жопы мира, короче, – говорю. – Безымянная колония под протекторатом… так это называется?.. Дантея.
– Дантея? А… У Дантея и колоний-то нет… Хотя… Ясно, из Диких, значит.
Вам приятно будет, если вас дикими назовут? Вот и мне неприятно было это услышать. Почему-то, когда наш сектор Тёмными мирами называют, это не так обидно звучит. Я надеялась только, что у меня по лицу ничего не видно, хотя Тим постоянно говорит, что на мне всё метровыми буквами написано, даже приглядываться не надо. Но, может, это только для него?
– У вас так говорят? Дикие?
– Да. Это те, кто не входит в Торговый Союз. Старые колонии, – ответил Игрок. Похоже, у моего родного сектора та ещё репутация. Ну и ладно, зато раз уж в дикари записали, можно самые дурацкие вопросы задавать.
– Старые?
– Ну да. Самая старая колония – Теллур, но как она появилась – это отдельная история, – начал рассказывать Игорь. – База у Юпитера пропала, а там оказалась. Вроде к этому как-то мантисы причастны… А после Зари Терра начала посылать первые межзвёздные экспедиции, и почти все они… заблудились. Они уходили с Терры в обычном Пространстве, но потом связь с кораблями терялась. Долго не могли понять, в чём дело, а оказалось, что когда корабли достигали околосветовой скорости, из-за какой-то системной ошибки в раструбе захвата открывалась кротовая нора, и корабль туда проваливался. Экспедиции на прямоточниках отправлять перестали, зато разработали гипердвигатели. Ну и дело пошло… Довольно быстро нашли Теллур, Сангус, Замо́к, Аль-Рами… Но большей части потерянных экспедиций не повезло: финиш-точки оказались в районе Туманности.
– В общем, я, кажется, поняла. Это колонии, которые долго выживали, как могли, без внешней поддержки и… Правильно?
– Да.
– Или которые так и не нашли, – добавил Рой. Голос у него оказался неожиданно низкий, не как у Игрока, конечно, но близко к тому.
– Не нашли… В смысле? То есть до сих пор существуют колонии, связь с которыми не восстановлена?
– Скорее всего. Некоторые, да все почти Дикие считают, что Терра их бросила. Ну, или считали. Поэтому её до сих пор тихо ненавидят.
– У нас… У нас вообще думали… думают, что никакой Терры нет. А планетой-прародительницей называют, как я теперь узнала, тамошний остров. В смысле – остров на Терре, Гаити.
И вот тут амазонки переглянулись как-то странно. Словно что-то они такое знают, и это что-то меня касается. И мне опять не по себе стало. Даже спросить хотелось: «Что вы на меня пялитесь?» Но я промолчала.
– Короче, Дикие скорее с Дантеем сотрудничать будут, чем с Союзом.
– Ну, нас никто не спрашивал, с кем мы хотим союзничать, насколько я знаю.
– Дантею и не надо вас спрашивать. Ему вас доить выгодней.
– Союз периодически устраивает вылазки в Дикие сектора, но это требует много сил. Каждая вылазка – это маленькая война. Иногда и не маленькая.
– А зачем?
– Ну как, чувство долга, наверное, – Игорь пожал плечами. – Но Дикие очень независимые.
– А как твоя планета называется? – внезапно спросила светловолосая амазонка, Кай.
– Да нет у неё названия. Только номер. Колония-17. Или Нова-17. По общим каталогам. А что?
– Упс. Я вас знаю.
– В смысле?
– Ну… Иногда мы прилетаем на планету. Пять-шесть сестёр. Специалисты по промывке мозгов. Лет семьдесят назад мы увезли от вас под сотню человек на это самое Гаити.
– Что?! – я не поняла, но мне это очень не понравилось. Да и народ в рубке насторожился.
– Что – «что»? Ты думаешь, нас просто так везде отстреливают? Тебе очень надо знать, что с ними стало?
И тут до меня дошло.
И вот скажите на милость, как на такое реагировать? Злиться? Возмущаться? Наверное, надо, вот только зачем? Это давным-давно было, и сейчас уже ничего не изменить. Но и махнуть рукой – мол, ерунда, забыли, я тоже не могу. А в рубке тишина, и все на меня смотрят, Тим за руку взял, и надо что-то сказать, а в голову ничего не приходит. Ну не кидаться же на них с кулаками?
– Я хочу знать, зачем вы это делаете.
– А зачем ты дышишь?
– Это не ответ. Зачем вы забрали людей на Гаити?
– Мы их к себе забрали. Мы обманули ваших людей, вбив им в голову, что знаем, где планета Гаити. Но привезли их к себе.
– Понятно, – ну а что я ещё могла сказать? Действительно, всё понятно. И говорить тут больше не о чем.
– Ты сейчас ей ещё что-нибудь расскажешь, и она нас прямо тут убивать начнёт, – сказала Лота, причём я не поняла, то ли она шутит, то ли всерьёз.
– Не начну, – отвечаю. – Убивать – это не ко мне.
– Пусть знает, – отрезала Кай. – По крайней мере, это честно.
– Да, – говорю, – честно.
– И на том спасибо. Тебе станет легче, если узнаешь, что они умерли счастливыми?
– Да я как бы уже догадалась.
И опять стало тихо, как будто никто не знал, что и как сказать. И как-то так получилось, что именно я должна что-то сделать, решить или ещё что. Но мне ничего в голову не приходило, и я себя из-за этого виноватой чувствовала, чем дальше, тем больше. Уж не знаю, что бы я сделала в итоге, но тут Зар говорит, с улыбкой такой:
– Вот с таким контингентом мы и работаем. Инге, ты на девчонок не дуйся. Они у себя на планете под приговором ходят. Как и Рой.
Как будто это что-то для меня изменить должно! Да и вообще, смешно, на самом деле! Что значит – «не дуйся»? За такое или действительно надо убивать, или не делать ничего. И понятно, что убивать я их не буду. И тут Эка опять спросила:
– А что у тебя за