Я рассмеялась.

 Сергей

Артур пел. Вода в душе ему аккомпанировала. И Анна вступала время от времени. Голоса сливались. Это было прекрасно. Но…

Бесило страшно. Ну, не должны же люди, которых ты любишь (за исключением тех моментов, когда хочешь убить), не должны они рождать подобных реакций.

Артур взял особо высокий, звенящий пассаж.

Задушу!

Казалось бы – дорогой жилой комплекс в городе Сочи. Таунхаусы, в которые заселили квартет по воле Томбасова, включившего барина дикого. Даже бассейн есть. Перекрытия нормальные. Звукоизоляция присутствует. А слышимость такая, что…

– Аня-а, – простонал Артур за картонной перегородкой.

Сергей бы зарычал – и погромче. Но… У друзей же все наладилось. И мешать им нельзя. Не по-дружески это.

Он тихонько прокрался к выходу, стараясь ступать бесшумно, подхватил набитый рюкзак. И вышел в зной, тихонько прикрыв за собой дверь.

– Сбега́ешь? – послышалось насмешливое, едва Сергей вышел из кондиционированной прохлады в полуденное пекло.

Лева был весь в белом. В цвет мерса. Ну, не считая огромных солнцезащитных очков. Баритон уже подогнал машину к дверям и ожидал свое семейство.

– Можно подумать, ты нет! – подмигнул ему Сергей.

Оба заржали. Счастливо.

– Прошлым летом ты ошибся, дружище, – вздохнул Лева. – Нынешний дурдом еще дурдомнее. И отпуск наш накрылся. Как думаешь, с концами?

Сергей поднял глаза к небу. Оно было белесым. И совсем не ярким. И как обычно, совершенно не давало ответа на вопросы.

Первая неделя июля. Они же… как папы Карло. Впахивают. До конца мая – мюзикл. Гнали и гнали, потому как гонорарам даже избалованный Бонни впечатлился. Потом неожиданный переезд в Сочи – Томбасов, у которого наклевывался тендер на строительство дорог по Краснодарскому краю и Крыму, звездить изволил. А квартет обеспечивал культурную программу, пафос и красоту. Да с размахом. Да так, чтобы чертям от этого размаха тошно стало.

Только Сергей знал, и сдавать информацию не собирался ни парням, ни даже Олесе, что Томбасов считает квартет чем-то вроде талисмана. Потому что первая крупная сделка, завязанная на совсем уж неприличные деньги, была заключена им, когда он организовал пафосное культурное мероприятие с участием «Крещендо».

Так что так. Они были в роли чебурашек на Олимпийских играх в Сочи. Сергей вздохнул: с одной стороны, другу помочь необходимо. С другой – в отпуск хочется неимоверное. Камчатка. Медведи. База отдыха, с которой шлют отчеты – один другого краше. Отчеты. Которым он с некоторых пор не верил вовсе.

– Папа! – раздалось ликующее.

И Лева, засияв лицом и разом сделавшийся каким-то беззащитным, что ли, подхватил на руки свою уменьшенную копию.

– Привет, Сереж. – К ним подошла Ирина.

Он улыбнулся жене Левы. Можно было б подразнить приятеля, обняв его сильно беременную жену и понаблюдав, как зеленые глаза становятся злыми. Но по такой жаре как-то не хотелось.

– Так, – сказал он, окидывая взглядом счастливое семейство. – Меня не искать, я переселяюсь. На репетиции буду.

– Куда это? – вскинулся Лева, которому без тотального контроля над всеми жизнь была не мила.

Сергей закатил глаза, надел шлем, очки. Оседлал свой новенький «Драккар» – был таков.

Дорога его успокаивала. Настраивала на позитив и дарила надежду. Хотя… ему сорок два года. Одинокий волк. Кстати, никогда он не тяготился фактом отсутствия семьи. Женщины, которая ждала. Ребенка, который вот так бы запрыгнул на руки.

 А в этот год… странно, но прилетело. Наверное, потому что у всех вокруг все устаканилось. В личной жизни. У Томбасова появилась Олеся. И юный Томбасыч – ее дочь Маша, которая, вот ведь странность, была похожа характером на Олега побольше, чем родные сыновья. А скоро будет и пополнение.

Лева… Лева! Эталонный плейбой! Женился. Пожалуй, у всех, кто его знал, этот факт рождал наибольшее изумление. Но Ирина настолько гармонично вписалась в жизнь что Левы, что квартета… Как будто всегда там была.

А поющего от счастья Артура он удушит. Точно! Рано или поздно. Но это не мешает радоваться за неугомонного тенора. Аня вроде как осталась в Москве, театр «Оперетты» никто не отменял. И увольняться она не собирается. Но в Сочи прилетает при всякой оказии, обещает провести законный отпуск с семьей. Катя с Артуром ее ждут. А все остальное… Ну, дурацкая конструкция у дома, общей коробки, поделенной на пять квартир. Что делать, если искусство опять требует жертв.

Иван же встречался с Аней в аэропортах. Строго в противоположном направлении. У него второму сыну был месяц. Понятно, жена в Сочи не подорвалась. Вот он и носился. Туда-сюда. Сюда-туда. Невыспавшийся, бледный. Похудевший. Но счастливый.

Вот как тут не задуматься о себе, любимом, глядя на всю эту красоту. И идиллию.

«Что со мной не так?» – спросил он как-то у Олеси.

Ответа так и не получил. Потому как выходило – все так. Но…

В последнее время накатывала хандра. Она сменялась отчаянной надеждой. Вдруг. Ну, вдруг… Он понял, что все, кто раскрашивает надежду в яркую, красивую и привлекательную обертку – или глупцы, или лжецы. Его надежда была болезненной. Как надорванная связка. Она дергала и не давала покоя, заставляя оглядываться. И искать ту, рядом с которой хотелось бы проснуться поутру и разделить любовь к берлогам, Камчатке и ледяным лососевым речкам.

Потом приходит откат. И…

Нет, надо уже просто взять себя в руки. Успокоиться. И жить, как жил до этого. Близкие люди у него есть. Любимое дело – есть. И вообще, наблюдая, как иной раз жены выносят мозг мужьям… Даже Олеся иной раз. Да ну такое счастье.

Он понял вдруг, что дорога, серпантином вьющаяся от Сочи в сторону Туапсе, заманила его, зачаровала и запутала. Он проскочил поселок Головинка, где по сети выбрал себе небольшой домик. Дерево, камень, стекло – и ничего лишнего. К тому же огромным плюсом было то, что находился домик с другой стороны семейной гостиницы, подъезд был отдельный. Крошечный дворик. Значит, людей можно почти не видеть. Еще б в идеале и не слышать!

Так. И куда его занесло?

Навигатор показывал, что аж на пять километров дальше.

Надо разворачиваться. И хорошо бы поесть. Чуть впереди виднелась заправка. А в обратную сторону, к Сочи и к Головинке заодно, тянулась пробка.

Сергей улыбнулся. Хорошо, что он не на машине. Газанул, долетел до заправки.

Хорошо, что никто не видит, как он вцепился в сосиску. Вредную, ядовитую, неестественно розовую. С химическими удобрениями в виде кровавого кетчупа и ядрено-желтой горчицы. Так. Ванька в Москве. Убивать некому. Главное, не проболтаться самому. А пока – кусить ее, вожделенно сочную…

И поперхнуться от чужого взгляда.

С таким вожделением на него не смотрели. Никто и никогда. Нет, восторженными, пламенными, вожделеющими взглядами он обделен не был. Глазами его раздевали, порой