Но почему-то мне казалось, что именно сейчас она настоящая. Босая, домашняя, немного уставшая, оставившая всё земное за плечами, пусть и ненадолго. Та, что не может оторвать глаз от полной Луны. Та, от которой не могу оторвать глаз я.
Я знал, что ночной разговор не прихоть и не отдых. На моих глазах происходило таинство. Кто кому отдавал больше энергии, кто от кого зависел – не так уж важно. Женское колдовство испокон веков брало начало от загадочного спутника нашей планеты. Но и Луна забирала своё. Ей, повелительнице колдовства, властительнице снов, небесной покровительнице ведьм, каждую ночь приносили тысячи и тысячи жертв её покорные адептки. Авторы эзотерических книг любили рассуждать на эту тему, сводя всё к банальному энергетическому обмену. Вот только сведущие знали, что всё не так просто.
О чём договаривалась каждая ведьма с ночной красавицей, не знал никто. У каждой – свой магический контракт, свой договор, персональные условия. За разглашение тайны сурово наказывали. То, невольным свидетелем чего я являлся этим чудесным вечером, не было ритуалом в чистом виде, скорее общением, телепатическим разговором, невинным обменом информацией, освежающим душем и одновременно совместным чаепитием. Судя по лицу любимой, наслаждались ночные волшебницы душистым чаем с травами, но не обошлось в нём без капли коньяку. Чистая жидкая магия, бодрящая надёжнее крепких напитков, разгоняющая кровь, дарящая живительный импульс, но и способная при неверном применении растерять себя, расплескать, потерять навсегда.
В последнее время мне пришлось избавиться от привычных иллюзий вроде того, что магия не делится по гендерному признаку. Знал я и то, что нельзя безнаказанно присутствовать при чужих таинствах.
Я не лез в рабочие дела любимой, она – в мои. Но верная подруга знала, что всегда может рассчитывать на мою энергию и поддержку, и это взаимно. Любимая позволяла мне присутствовать при её ежедневном разговоре без слов, как другие жены свободно говорят о своих делах по телефону при мужьях. Но сегодня я решил пошалить. Дерзнуть сделать то, на что никогда не покушался раньше. И был готов к последствиям. Почти. Меня либо с позором выгонят из спальни, возможно, запретив навсегда наблюдать за женским сокровенным таинством, либо… подхватят мою игру.
Дрожа от нетерпения в предвкушение удачного фото, я тщательно навёл фокус камеры телефона и совершенно бесшумно нажал кнопку. Любимая внезапно оглушительно расхохоталась и повернулась ко мне. На миг мне показалось, что сейчас я увижу крем, бережно зажатый в кулаке, а затем самая прекрасная на свете ведьма резко взлетит и воскликнет:
– Милый, милый Азазелло!
В комнате ярко вспыхнул свет, словно вместо скромной затемнённой люстры неожиданно засияли тысячи софитов. Свечение ослепляло, разглядеть источник света не удавалось, к тому же перед моими глазами разворачивалось зрелище куда более интригующее. Прозрачная сорочка в пол превратилась в короткое ярко красное коктейльное обтягивающее платье с глубоким вырезом в области груди. С фото на меня смотрела женщина-вамп. И она же, уже в реальности, стремительно подлетела к кровати, на которой я расположился с таким комфортом.
Как же она очаровательна и сексуальна. Яркий макияж: чуть приоткрытые губы умело подкрашены алым, блеск выразительных лукавых глаз оттеняют раскосые стрелки, острые скулы, о которые, казалось, можно порезаться, подчёркнуты бронзером, румянами и корректором. Шикарная копна волос убрана наверх, две шаловливые кудрявые прядки словно невзначай выбились из причёски. Впрочем, заподозрить их в том, что они выбились случайно, не смог бы даже ребёнок. Тугие завитки так вызывающе сексуальны, что рука сама тянется дотронуться до нежных прядей. Ажурные чулки в сеточку, туфли на шпильках. Бриллиантовое колье на тонкой высокой шее. Классический, никогда не устаревающий образ со страниц модного журнала. Мечта любого мужчины. И всё это для меня!
Ведьма выхватила из моей руки телефон. Я не сопротивлялся. Сейчас она удалит снимок. Дурак, сам виноват. Так неловко подставился. Но любимая, не глядя, швырнула аппарат на мягкую кровать.
А сама изящно присела на край, вытянула стройные ноги. И тут же снова очень медленно поднялась, игриво провела рукой по бедру. Повернулась спиной и приглашающе прогнулась в пояснице. Моя рука сама потянулась к молнии платья-футляра. Стоит только расстегнуть, как к ногам любимой упадёт маленький кусочек красной ткани, гордо именуемый платьем. Я подозревал, что под ним не будет белья. Никакого. Маленькие кружевные трусики это пошло. Проходили сто раз, уже неинтересно. А дальше… Я точно знал, что будет дальше. Прикрыл глаза и постарался представить всё как можно отчетливее, чтобы любимая смогла считать образ и воплотить наяву.
Моя нежная, моя милая. Медленно встаёт, и платье красной яркой вспышкой падает на пол. Моя богиня изящно переступает длинными ногами, и дурацкий кусок ткани нам больше не мешает. Медленно снимает чулки… Хотя нет, нет, чулки мы оставим. И шпильки. На миг я задумался о маленьких кружевных трусиках ярко алого цвета. Может… Нет, всё-таки не нужно. Пусть будет так, как я уже представил. Совершенно обнажённая, в ажурных чулках. Да. Моя, только моя.
Ей так идут убранные наверх волосы. И бриллианты оставим, хотя они и будут мешать. Мы играли в эту игру не первый раз. Образ – ответ, образ – ответ. У нас было то, за что многие пары отдали бы что угодно: возможность доносить свои самые сокровенные желания через мысленные образы, тогда как простым смертным приходится выяснять пристрастия в нелегко дающихся разговорах. Да и на разговоры, даже самые робкие и незатейливые, не все решаются. Некоторые так и живут, боясь раскрыться перед дражайшей половиной, лелея в душе нехитрые пикантные желания. Лишь бы не быть отвергнутым, осмеянным и непонятым.
Но как только я протянул руку к молнии, то ощутил прикосновение к коже грубой ткани. Никакой молнии больше не было. Соблазнительное платье, так выгодно подчеркивающее фигуру любимой, сменилось рубищем. Передо мной стояла монахиня. В сером платье, полностью скрывающим руки и ноги, и даже изящную шею. Как и любимые мной волосы, её прятал апостольник, который ниспадал на плечи и грудь. Вместо босых ног – грубые ботинки на толстой подошве, выглядывающие из-под серой хламиды. От косметики не осталось и следа. Бледное, осунувшееся лицо, впалые щёки. Покрасневшие то ли от недосыпа, то ли от слёз глаза казались совсем огромными. Меня смутили и напугали как тёмные круги под ними, так и синие