Может, я сама потихоньку становлюсь диссиденткой, а может, просто сказалась работа у Августа и опыт последних лет, напрочь развеявший многие иллюзии. В Федерации все выглядит хорошо продуманным, и вообще хорошо выглядит, но за красивым фасадом что угодно может оказаться никуда не годным. На какие-то вещи мы просто закрываем глаза – привыкли. А так не должно быть. И в ситуации с Эльдорадо для меня очевидно: нарушено то, что разведка зовет «связностью операции». В Сенате уверены, будто они знают, что нам делать с Арриньо – черта с два, это Арриньо вас сделает два раза. Нет, при всем моем уважении, доктор Арриньо не настолько хорош, чтобы в одиночку перехитрить всю Федерацию. Просто у Джета Ашена на его счет особое мнение, и он позволит диктатору сыграть, как считает нужным. Кстати, у мамаши Вальдес тоже свое мнение. И у Энрике. И совсем особое мнение у того, кто стоит за Орденом Евы. Надеюсь, очень надеюсь, что какое-то мнение есть у сибирской контрразведки. Прямо хочется позвать Диму Павлова и попросить его сделать что-нибудь поистине ужасное, чтобы этот бардак с перепугу закрылся.
Извините, но в терминах майора Берг это именно бардак, а никакая не внешняя политика. А на кону вообще-то судьбы миллионов людей. И моя заодно. И моего сына.
Слишком многое отдано на откуп тем, кто, по идее, такие вопросы решать не должен. Слишком многое зависит от преданности и доброй воли исполнителей. Так нельзя ни воевать с эльдорадцами, ни договариваться. Так вообще нельзя вести дела. Я уже это видела. Я знаю, чем это кончается.
Как тогда, в Эльдорадо.
Часть первая
Золотой Мехико – один из самых прекрасных городов в мире.
Он чудесен днем, когда его белоснежные здания заливает солнце. Он чудесен вечером, когда включается иллюминация, а на улицы выходят нарядные люди. Он чудесен ночью, когда его площади, скверы и величавые набережные пустеют. Но чудесней всего он перед рассветом, когда многоцветная иллюминация смешивается с робкими лучами розовой зари.
Я проверила список заказов из бесплатной диспетчерской. Ничего привлекательного. Зарабатывай я чуть побольше, купила бы абонемент в диспетчерской сеньоры Перес. Там всегда хорошие клиенты. Еще сеньора Перес бережет девушек-таксистов и старается подбирать для них вызовы к женщинам. Пожилым богатым женщинам.
Впрочем, вот есть заказ. Дама с сыном-подростком, место для клетки с котом и два багажных места. Из Центра в Лощину. Семьдесят пять километров в один конец. Вполне успеваю выехать за черту города до семи утра. Если клиентка не провозится с погрузкой. После семи утра я не имею права брать клиентов в городе. Если поймают, штраф уничтожит все мои сбережения на черный день. Конечно, мне не надо копить на старость, но при моем образе жизни черный день может случаться раз в неделю, а я тут на самообеспечении. К тому же я терпеть не могу Лощину, ее высокомерных женщин, ее напыщенных мужчин, ее жестоких детей. Не поеду. Пусть даму везет кто-нибудь менее чувствительный к унижению. А я – домой. Вряд ли будет другой заказ, который я успею выполнить до семи утра.
И я повернула на набережную Генерала Франца.
Очень люблю это место. Набережная Франца – не самая шикарная в Мехико. Здесь нет фонтанов и пятиметровых ажурных подставок, увитых тропическими цветами, как на набережной Святой королевы Изабеллы. Нет храмов и арок в римском стиле, как в сквере Памяти Идальго. Нет роскошных ресторанов, театра и сквера, как на площади Принца Фелипе. Здесь только бесконечная, во всю длину набережной, платановая аллея – граница городского парка – и красиво подстриженный газон. Зато именно отсюда лучший вид на мост Святого Доминика. Загляденье просто.
Начинало светать, поэтому загадочную группу людей я увидела издали. Машина у обочины, брошенная с нарушением правил парковки, и четверо мужчин у самого парапета. Машина дорогая, «Севилья», а мужчины – типичные завсегдатаи клубов для рабочих. Странно. Только один хорошо одет.
Через секунду я поняла, что это ограбление. Понятия не имею, зачем богатый парень остановился и вышел говорить с бандитами. Я сбросила скорость, перестроилась так, чтобы подъехать вплотную, и левой рукой машинально коснулась бейсбольной биты, закрепленной сбоку от сиденья.
Драться мне не пришлось. Завидев мою машину, один бандит побежал к «Севилье», другой ударил богатого мужчину в лицо так, что тот обмяк, и вдвоем с третьим перекинул тело через парапет. Я ахнула – это же убийство! Но трое прыгнули в «Севилью» и тронулись с места аккурат, когда мне осталось до них пятьдесят метров.
Конечно, я не погналась за ними. Я отправила сигнал SOS в полицию, вместе с фотографией «Севильи», и выскочила посмотреть, нельзя ли помочь мужчине в реке.
Тела я не увидела. Течение здесь было слабое, и глубина не очень большая. Вроде бы ему ничего тяжелого к ногам не привязывали… Я схватила буксировочный трос, пристегнула к машине и прыгнула в воду.
Тело нашла сразу, к счастью. Будь немного светлее, я бы увидела его с парапета. Но это не спасло бы человека – он упал лицом вниз. Я перевернула его, оттолкала к самой облицовке, где под водой, я знала, был небольшой выступ. Летом, когда наступала жара, на этих выступах вдоль всей реки загорали детишки из бедных семей, те, которым родители не могли купить билет на пляж. Я усадила мужчину на этот выступ, обмотала тросом – к счастью, длины хватило буквально впритык, – проверила, насколько крепко сидит. До ближайшей лестницы с набережной к воде было около ста метров, я проплыла их махом.
Наверху меня накрыло волной озноба – легкий ветерок прохватил до костей, а мокрая одежда и волосы добавили неприятных ощущений. Я плюхнулась в машину, стараясь не думать о том, что выспаться мне сегодня не суждено, и вообще день пропал, потому что придется сушить салон. Аккуратно стронулась с места, все время оглядываясь. Когда на уровне парапета показалось безвольное тело, остановилась.
Я сломала три ногтя, когда перетаскивала мужчину через парапет. Проклятье, где же полиция? Они должны были приехать уже давно! Надо бы, по идее, вызвать медиков, но эти явятся еще позже, а сейчас дорога каждая минута. Кажется, придется самой откачивать его.
Когда полиция все-таки приехала, мужчина уже кашлял. Совсем молодой, невольно отметила я. Довольно красивый. Ухоженный. Явно не военный. Он моргал, растерянно смотрел на меня темно-карими, практически черными глазами и ничего не понимал.
– Кто вы? – спросил он наконец.
– Долорес Кастро, – ответила я. – Таксистка. Я видела, как вас бросили в реку, и помогла выбраться.
Он мученически закрыл глаза. Хотел