Спасибо Харламову. В этом деле его голос как нельзя кстати пришелся. Когда неудачи в привычку, даже крошечная победа становится триумфом.
Взял я это разрешение, перечитал несколько раз и решил ехать к Лене. Если нам радость, то ей вдвойне. На новой квартире я у нее еще не бывал. Месяц-полтора назад Лена переехала из общежития. Снять в нашем городе комнату не так просто. Меня это несколько насторожило. Но Лена благополучно устроилась, сказала, что довольна, и повод для беспокойства пропал сам собой… В конце концов где жить — ее дело… И вот теперь, месяц спустя, я подъезжал к ее дому и невольно вновь вспомнил об этом переезде, который можно назвать внезапным и малопонятным. А еще я вспомнил, что истинных причин ее переезда, видимо, никто из нас не знает.
…Она показалась мне несколько растерянной. Я это заметил сразу.
Мне не хотелось отвечать на нелепые вопросы: что случилось, почему не предупредил?
— Ты знаешь, мы получили разрешение посещать Николая два раза в месяц.
— Хорошо, — сказала Лена и еще плотнее стянула на коленях полы халатика.
— Да нет, ты меня не так поняла… Для всех посещение один раз в два месяца. А для нас — два раза в месяц.
— Хорошо, — еще раз повторила Лена и посмотрела на себя в зеркало. — Я все поняла. Коля будет доволен. Только надо выбрать такие дни, чтобы я не пропускала занятия в секции.
Последнее время она занималась гимнастикой. Николай надоумил.
Я ничего не ответил, не нашелся. Я только подумал: ему будет очень приятно. Она так увлечена спортом…
И мне сразу расхотелось ждать приглашения в комнату, в которой, конечно же, не прибрано. И извинения — «Нет ничего к чаю… Сам виноват. Должен был предупредить» — не могли удивить меня.
26 июля
Узнав о случившемся, ректор института Пал Палыч Хлебников уронил дремучие брови на еле заметные прорези глаз и многозначительно изрек:
— Вот как… Климов… Климов… Припоминаю… Высокий такой, с залысинами, в очках. Да… Да… Я тогда еще обратил внимание на этакую нагловатость во взгляде, внешнюю развязность…
— Видите ли, Пал Палыч, пожалуй, это не Климов, — слегка тушуясь, заметил проректор. — Климов действительно высокий, но без очков. Помните юбилейный вечер, он читал пародии…
— Пародии? А… Ну, ну… Как же… как же… Помню… М-да… Все закономерно, двусмысленность в выражениях, стремление произвести эффект. Такие черты никогда до добра не доводили.
— В общем-то он студент способный…
— А кто утверждает, Савелий Демьяныч, что все преступники дураки. Я, мой дорогой, могу массу примеров привести, как на скамью подсудимых садились одаренные, более того, талантливые люди. Н-да… но, мерзавцы. Так что подготовьте приказ об отчислении.
— Но ведь он…
Ректор с неподдельным удивлением взглянул на своего помощника, в задумчивости пожевал губами и довольно резко заключил:
— Никаких но, никаких нет, никаких может. Институт не трудовая колония Макаренко, Савелий Демьяныч.
* * *
27 июля
О настроении Хлебникова нам стало известно на следующий день. Против ожидания, ректор принял нас сразу. У него беспокойный взгляд и хроническая астма. Говорит он медленно, растягивая слова, отчего каждое из них приобретает вес целой фразы.
— Отпуск на… пребывание в тюрьме законодательством не предусмотрен. Н-да… Понимаю, негуманно, но… не предусмотрен. Когда ваш друг вернется, будем обсуждать проблему. А сейчас давайте займемся делами насущными.
Вспылить легче всего. Но что это даст? Хлебников эмоции не воспринимает. «Займемся делами насущными». Как ему объяснить, что Климов не виноват.
Не виноват. Это ясно мне, Сашке, Сереге, Димке, но не Хлебникову. Я смотрю на ребят. У Сашки на коленях обломки истерзанных спичек — переживает.
Димка совсем плох. Вчера 38, грипп. Какая-то азиатская форма. Говорят, с этим нельзя шутить. Да мало ли с чем нельзя шутить. Однако парень держится. Только вот глаза из синих превратились совсем в свинцовые и стали невероятно большими. А вот Сережке я завидую. Этот как монолит. Погрузился куда-то в себя, и все. Редкое свойство.
— Пал Палыч, — начинаю я, — мы вас не просим о чем-то исключительном, тем более что Климов…
— Знаю… Знаю… — хрипит Пал Палыч, и волосатая рука ректора, сделав три положенных взмаха, возвращается на стопку книг. — Не виновен, сочетание случайностей, произошла ошибка… Все знаю. Однако уважаю советский суд и не имею основания не верить ему. Не имею… Н-да-с.
Мы еще что-то говорим, но это уже больше так… Об упрямстве Хлебникова ходят анекдоты.
* * *
Иногда поступки совершаются машинально. Мы каждый день с кем-то разговариваем, кого-то уламываем.
Поездки к Николаю превратились в своеобразные временные вехи. Мы так и говорили: «Это нужно закончить к десятому августа»… или «Лучше, если вчерне мы все оговорим до пятого сентября». И никому не приходило в голову задать вопрос: почему до десятого августа и при чем здесь пятое сентября. Желание сообщить ему что-то новое, доброе стало негласной потребностью для нас.
Безрадостный итог прошедшей недели доконал, вывел из себя. Все было бы не так тоскливо, если бы об этом не приходилось рассказывать ему.
Из комсомола исключен, из института отчислен. Ребята измотаны. У меня не поворачивается язык предложить встречу с Фроловым. Конечно, мы — это мы… Однако существует и каждый в отдельности, со своими заботами, увлечениями, странностями.
А летний вечер на зависть как хорош. В институтском парке запах свежего сена, каждую неделю подрезают газоны. Липы отцвели, а все равно пахнут. Даже не верится, что где-то за этой тишиной, пересвистом зябликов существует наша стройка, с грохотом, пылью, запахом мазута и каленого металла. Сейчас мы разбредемся кто куда. И правильно… Сашку определенно у кинотеатра «Факел» ждет Катюша, которая называет Сашку ласково — Шурик… У Димки одна забота: Димка тянет на мастера спорта. Алексеев — наш тренер — сказал недавно, что Димка — самородок. По этой причине Димка даже в весе прибавил… Куда завихрится Сережка, я не представляю… У Сережки новое увлечение — лошади. Пока это только разговоры. Но чем черт не шутит. Надо знать Сережку.
А вот мне деться некуда. Я не настроен играть роль положительного героя, и тем не менее я пойду к Фролову. Иначе эта идея не даст мне покоя… Тащить с собой ребят — глупо. Еще не известно, что получится… Уж больно Харламов был настойчив… А ведь Харламов не дурак. Нет, не дурак.
— Значит, кто куда, — бросаю я на ходу.
Ребята чуточку озадачены. Первым