Начало путешествия получилось очень интересным. Помня свою летнюю поездку в Лыково, Женька всю дорогу недоумевал: как после поезда они окажутся на другом берегу широченной Волги? Река-то уже, наверное, замерзла. Неужели придется по такому холоду тащиться через реку пешком? Да еще по льду! Сан Саныч только усмехался.

– Да ладно, Жень, чего там идти-то? Подумаешь, пара километров, ну, может быть, три… За час переберемся!

Однако Женьку подобная перспектива откровенно не устраивала, и он уже начал подумывать, что поездка в Лыково окажется вовсе не такой приятной, как ему представлялось в мечтах на особо скучных уроках.

Ранним утром дед с внуком высадились из вагона, сели в автобус, и оранжевый ветеран пассажирских перевозок затрясся по направлению к набережной. Шел снег. Не то чтобы очень сильный, на пургу не похоже, но и легкой порошей снегопад назвать было нельзя. Сквозь белые хлопья деревенские пейзажи за грязными окнами автобуса выглядели особенно уныло, и Женька совсем загрустил.

Наконец, автобус, расставшись по пути с большей частью пассажиров, выехал на набережную. Остановился, открыл двери, подождал, пока выйдут последние путешественники, и, тяжело вздохнув, отправился в обратный путь. Женька и Сан Саныч оказались у края заснеженной площадки шириной примерно с четверть футбольного поля. Снег на середине был исчиркан полосами, к этим полосам и от них тянулись цепочки следов, которые странным образом обрывались прямо посередине площадки. В голове у Женьки некстати возник образ ковра-самолета.

Когда в воздухе раздался далекий стрекот, Женька помотал головой. Ему, конечно, не раз твердили, что мысль материальна, но не до такой же степени! И потом – где вы видели, чтобы ковер-самолет летал со звуком вертолета?

Через несколько минут из серого облака вынырнула винтокрылая машина и, поднимая с площадки тучи снега, плавно приземлилась перед кучкой ожидавших людей. Винты остановились, открылась дверь, и по небольшой лесенке из вертолета стали выбираться пассажиры.

– Дед, мы, значит, на вертолете полетим? – ахнул внук.

– Ну, да. А что тебя удивляет? Моста на ту сторону нет, река замерзла… – Сан Саныч хитро улыбнулся. – Или ты хочешь пешочком пройтись?

– Надо же, настоящий вертолет! У нас в классе точно никто на вертолете не летал, а я полечу… Да за это я готов через реку туда и обратно два… нет, три раза пешком смотаться, да еще вон той бабке сумку перетащить!

Такого восторга Женька в своей жизни еще не испытывал. Он в нетерпении прыгал возле двери, не в силах дождаться, когда же можно будет занять место внутри. Как только вышел последний пассажир и пилот в форме приглашающе махнул рукой, Женька, кажется, даже не коснувшись ступенек лестницы, влетел в салон вертолета. Тут же расположился у иллюминатора и стал смотреть то на дверь, то в окно.

Немногочисленные пассажиры неторопливо входили и рассаживались. Сан Саныч опустился на сиденье напротив Женьки и с улыбкой глядел на вертящегося во все стороны внука.

Но вот, наконец, посадка закончилась, и двери закрылись. Когда грохот винтов заполнил пассажирский салон, Женька не удержался, оторвался от иллюминатора, вскочил и, подняв оба больших пальца вверх, запрыгал вокруг деда. Он орал что-то восторженное, но за шумом двигателя его не было слышно. Полет продолжался от силы минуты три, но и их Женьке хватило, как мальчику казалось, на всю оставшуюся жизнь. Или уж на половину – точно!

А дальше снова была поездка на автобусе. Причем настолько похожем на тот, который вез их от железнодорожного вокзала, что у Жени сложилось впечатление, будто «оранжевый ветеран» каким-то непостижимым образом тоже перенесся на другой берег.

Выйдя на лыковской площади из драндулета, называемого рейсовым автобусом, Сан Саныч и Женька повернули к дому. Пока они ехали, снегопад закончился, из небольшого просвета в облаках выглянуло солнце, и снежные шапки на деревьях, кустах, крышах и заборах заискрились россыпью бриллиантов. В общем, «мороз и солнце, день чудесный…». Село просыпалось. Из труб над крышами шел дым, жители Лыкова топили печи и готовили завтрак. Во дворах слышалось шарканье лопат, которыми чистили дорожки. Звонко лаяли собаки, очевидно, издали учуяв чужака.

Утопая выше щиколотки в свежем, еще не утоптанном снегу, Женька шагал за дедом через деревню и думал, что Лыково – не столь уж идиллическое место, как ему представлялось дома. Тут гораздо холоднее, чем в Москве, от реки тянет студеным ветром, по снегу не пролезть, да и дороги тут (Женька ступил чуть в сторону и провалился в сугроб почти по колено) никто не чистит…

Только сейчас парень вдруг понял, что зима и лето в деревне – это, как выражается его друг Дэн, «две большие разницы или четыре маленькие». Печь ведь надо топить самостоятельно нарубленными дровами; воду брать из замерзшего колодца, холодный туалет на улице – в любую погоду, ну и прочие «прелести» зимней деревенской жизни… Дома он как-то не думал об этом, вспоминая в основном свои приключения, а не бытовые неудобства. Да и что говорить, житье в деревне воспринимается летом совсем иначе. Теперь Женя уже почти готов был пожалеть о своем приезде сюда, где по-прежнему нет ни мобильной связи, ни телевизора, ни Интернета. Хотя… Дедовская библиотека о-о-очень сильно примиряла Женьку с отсутствием благ цивилизации.