Шолоховский дед Щукарь со своими байками и причудами рядом не стоял с этим природным гением. Что интересно, ни один рассказ тестя Николая Семеновича не повторялся. Похоже, Петрович, загнув одну байку, тут же забывал о ней, а потому на фронте ему приходилось нелегко. Он был и танкистом, и артиллеристом, и разведчиком…
– Так, Петрович, не пойму, почему в штрафбате-то? Вот так сразу и в штрафбат? Ни за что ни про что. Ты ж вроде не политический, не зэк?
– А…– Петрович небрежно махнул вилкой с нанизанным на нее ломтиком селедки,– морду полковнику набил.
– За что? – живо заинтересовались гости.
– Молодой был,– Петрович ностальгически вздохнул,– я с его пассией в медсанбате… ну… сами понимаете…
– Понима-а-ем,– загомонили гости.
– А он без доклада!
– Да как он смеет?! – искренне возмутились все, кто сидели за столом.
– Вот и я обиделся.
– Ну и?..
– Что – ну?! Ее в тыл, а меня в штрафбат.
– Как же ты выжил? – полюбопытствовал Николай Семенович.– Там, говорят, после каждого наступления меньше одного процента личного состава оставалось.
– Квалификация спасла.
– Снайпера? – спросила старика Наталья Васильевна.
Она точно помнила, что в прошлый раз отец спас планету, лично замочив Гитлера из дробовика, не дав ему нажать кнопку в черном чемоданчике и развязать ядерную войну.
– Сварщика! – обиделся Петрович, с упреком посмотрев на дочь.
– Ну-ка, ну-ка…– Гости заерзали на своих стульях. Этой версии им слышать еще не приходилось.
Восприняв оживление публики как должное, Петрович опрокинул еще стаканчик, хрумкнул огурчиком и начал рассказ.
– Вы же знаете, я до войны-то сварщиком был,– таинственно сообщил он слушателям.
– Ну как же, знаем, знаем! – нетерпеливо загомонили гости.
– Дело-то зимой было. Москву бомбят. Нас построили. Полковник орет. Мат-перемат, сзади Родина, так ее мать! «Кого не шлепнет вражеская пуля, того я лично из этого нагана!» Ну думаю, все! Перекрестился, рубаху чистую надел, готовлюсь в последний бой. Деваться некуда. Сзади пулеметы – своих подгонять, спереди доты – нас, значится, крошить, и тут на «БМВ» подъезжают…
– Кто подъезжает, на чем? – заинтересовалась публика.
– Да козлы какие-то на Бронированной Машине для Высшего командного состава.
– На «козле» подкатили,– пояснил Николай Семенович.
– А-а-а…– сообразили гости.
– И вот подкатывают, а оттуда – мать честная! Генералы, полковники так и посыпали. «Который тут Вася?!» – орут. Ну я, говорю. Меня под белы ручки и в «мерседес».
Кто-то из гостей попытался открыть рот, но сидящие рядом его немедленно заткнули. Всем было интересно. Старичок, воспользовавшись паузой, опрокинул еще один стаканчик.
– Еду,– продолжил он, аппетитно хрумкая огурчиком,– а сам думаю: «Куда? За что? Только-только жизнь за Родину героически отдать приготовился, а тут нате вам!» А эти, в «вольво», молчат, все мрачные такие… Ну не выдержал я. Пошто, говорю, за Родину помереть геройски не даете? Кровью искупить грехи молодости, так сказать? И тут самый главный генерал – звездочек на погонах тьма, и все крупные, со стакан, не меньше,– поворачивается ко мне и говорит: «Ты, Вася, на гражданке сварщиком был?» Был, отвечаю. Беда, говорит, у нас, Петрович. Ставка решительный удар нанести решила, гидру фашистскую от Москвы отбросить, а тут налет. Гитлер, понимаешь, со страху свой люфтваффе на нас наслал. Планы фю… Сталина ковровой бомбардировкой сорвать решил. Пол-Москвы грохнули, но это хрен с ней. В звезду попали.
– В какую? В Сириус? – попытался вклиниться один из уже изрядно окосевших гостей, но ему тоже заткнули рот.
– В кремлевскую,– обиделся Петрович.
– Неужто вдребезги?! – ужаснулся Николай Семенович.
– Нет, только один лучик отлетел. Но все равно… символ!
– Это да! – дружно согласились гости.
– Иосиф Виссарионович, как из бункера вылез, сразу сказал: вся надежа на Васю. Достать из-под земли живым или мертвым! Вот меня и достали. Привозят, короче, в Москву, струмент дают, маску, держак – и мы полезли.
– Куда?
– На шпиль, конечно! Спереди я с маской, сзади генералы, полковники сварочник на горбу тянут, за ними лейтенанты с золотыми электродами и подносами.
– Золотые электроды?! – ахнул кто-то.
– Конечно, звезда-то золотая! Чем ее еще варить прикажешь?
– А подносы зачем?
– Так брызги ловить! Драгметалл! За каждую упущенную каплю расстрел на месте!
– А-а-а… Ну и как, получилось? – полюбопытствовал Николай Семенович.
– Спрашиваешь! Я как закончил, самый главный генерал чуть со шпиля не грохнулся.
– Вместе со шпилем? Вот дурак. Зачем он за него брался? – посочувствовала Наталья Васильевна.– Уж я-то знаю, как ты варишь.
– Ты, доча, не путай великое искусство сварки с варкой щей!
– Так отчего же он чуть не грохнулся? – потребовал у Петровича уточнения зять.
– От удивления. Ну Вася, говорит, видал асов, но таких… Слушай, у меня тут в именных часах пружинка лопнула, не можешь починить? Часы с руки снимает, крышечкой щелкает и мне протягивает. Да запросто!
И тут Петрович сделал характерный кивок головой, да такой артистический, что на мгновение все увидели сварщика, опускающего на глаза маску, и начал на глазах зрителей-гостей приваривать невидимую пружинку невидимых часов невидимыми золотыми электродами.
Взрыв хохота был такой, что проходящие под окном в этот поздний час редкие прохожие шарахнулись в сторону.
– Петрович, а тебя наградили хоть чем-нибудь? – прорыдал один из гостей.
Рыдал он из-под стола, не в силах разогнуться.
– Пока нет. У нас в России награды редко находят своих героев. Вот если посмертно – нет проблем. А живые герои, кому они нужны? Слюной исходить от зависти?
– Это точно,– согласился с ним Николай Семенович.
– Ну у тебя и тесть! Жванецкий отдыхает! – Друг детства, бывший когда-то свидетелем на свадьбе, вытер платочком выступившие на глазах слезы.– Телевидение б сюда…
– Слышал бы ты непридуманные истории, которые про него меж односельчанами ходят.
– Расскажи!
Друзья вышли на балкон.
– Петрович, а вот…– раздалось за их спиной.
– Так, ребятки, дорожка дальняя, а я с