Войдя без стука. Женя застал Шакирова за чтением книги под названием «Триста анекдотов в постели». Не ожидая появления начальника, Шакиров перепугался и стал прятать книгу между бумагами на своем столе. Однако книга не пролезала, и Шакиров так и оставил ее наполовину торча щей из бумаг.
— Здравствуй, Женя! — вымученно улыбаясь, произнес он. Книга с анекдотами вывалилась из бумаг и хлопнулась на пол, заставив Шакирова вздрогнуть. — Как прошел семинар?
Женя грозно посмотрел на него, ничего не ответив, и опустился в кресло.
— Как твоя модель филиппинской плиты? — спросил Кузнецов.
— Филиппинской? — переспросил Шакиров, словно не расслышал.
— Да, ее самой!
— Никак, Женя. Ты же мне сам сказал, что прежние источники неточны, и уехал, не оставив новых.
Женя зажмурился и потер глаза рукой! Боже, он, кажется, собирался сорвать злость на безобидном Шакирове, который не сделал работу только потому, что Женя сам не дал ему работы.
— Прости, — тихо сказал Кузнецов. — Я совсем запутался. Командировка выдалась тяжелой, а тут еще Воздвиженский достал.
— Я понимаю, — покачал головой Ильмыр и отвернулся к экрану монитора, выведя на него какие-то строки программы. «Понимаешь ли?» — подумал Женя.
Он кое-как протянул время до обеда, пытаясь увлечься работой. Рассматривал геологические карты с нанесенными на них точками эпицентров прошедших землетрясений, делал отметки и давал указания Шакирову. Но азарт, который присутствовал в нем еще полтора года назад, не приходил. Измученный собственными попытками, он с радостью отпустил Шакирова, отпросившегося после обеда домой. Минут пятнадцать Женя отдыхал, развалившись в кресле и закрыв глаза.
Так продолжалось на протяжении последних восьми месяцев, с того момента, когда Воздвиженский впервые поймал его на том, что Женя вместо командировки на Камчатку укатил в Израиль. Теперь каждый раз, возвращаясь из командировки и получив очередную порцию упреков со стороны профессора, Женя бросался за работу. Но надолго его не хватало.
Кузнецов быстро поднялся с кресла и подошел к телефону. Он взял трубку, набрал код Санкт-Петербурга и номер.
— Мне Мигранова, пожалуйста, — попросил он женщину, поднявшую трубку. Через десять-пятнадцать секунд трубку поднял Миша Мигранов.
— Женя! Рад слышать тебя. Где ты был?
— Очень интересное землетрясение в Австралии… Мне передали, что у тебя есть новости.
— Есть, — утвердительно ответил Мигранов. — Я перевел текст.
— Судя по твоим интонациям — это что-то стоящее?
— И даже более!
— Ты не мог бы мне пересказать это по телефону?
— Нет, ты должен увидеть фигурку своими глазами.,
— Миша, я видел ее. Именно я тебе ее и привез!
— Ты должен взглянуть на нее с новой точки зрения. — Миша был явно взволнован. — Я думаю, это из тех вещей, которые ты ищешь.
— Нет, — убежденно произнес Женя.
— Приезжай.
— Я подумаю.
— Тут нельзя думать. У тебя мало времени. Это был новый поворот в разговоре.
— При чем тут время? Я ничего не понимаю.
— Поэтому я и тороплю тебя. Сегодня же садись на самолет в Питер, но имей в виду, что сразу после меня ты направишься в Бельгию. Я жду тебя, в крайнем случае, завтра. До свидания. — В трубке раздались гудки. Женя так ничего и не понял. При чем тут время? Неужели кто-то охотится за фигуркой?
Он опустил трубку. Что за неуместный вопрос! Конечно, за фигуркой охотятся, как и за головой кандидата физико-математических наук Евгения Кузнецова. Но Миша мог сказать по телефону об опасности, и, кроме того, в его голосе не чувствовалось тревоги. В голосе историка Миши Мигранова чувствовалось волнение от предвкушения открытия.
— Все это очень странно, — произнес Женя в пустоту комнаты.
Женя вставил в замочную скважину ключ, попытался понернуть его и обнаружил, что дверь в квартиру не заперта. В прихожей горел свет. В квартире стоял запах жарящейся рыбы, слышалось потрескивание кипящего масла.
— Эй! Наталья! Сколько раз я должен повторять, что входную дверь нужно запирать!
Со стороны кухни раздались шаркающие шаги, и в прихожей появилась Наталья. Она была одета в потрепанный халат, грудь плотно упакована в лифчик, часть которого выглядывала из-за отворота халата. Лицо сохранило следы макияжа, который она еще не стерла после возвращения с работы, а крашенные в платиновый цвет волосы находились в беспорядке. Она остановилась, сложив руки на груди.
— Появился наконец-то!
Он снял ботинки и прошел мимо нее в гостиную.
— Что это за барахло на тебе надето? — спросила она.
— Это костюм. Я купил его.
— Он же велик тебе! Господи, ты никогда не умел сам покупать вещи. Чье производство?
Вот так она всегда. Ее интересовали только вещи и еще раз вещи.
— Это «Гуччи»!
— Я так и знала! Ты купил костюм китайского производства! Куда ты дел старый костюм?
— Брюки порвались, и я выбросил его.
— Ты выбросил тот отличный костюм из-за порванных брюк! — взвилась Наталья. — Тот костюм ты мог проносить еще десять лет.
— Я и так ходил в нем не меньше!
— Ты совсем дурак!
— Лучше заткнись.
— Папочка! — Пятилетняя дочка бросилась к нему. Он нежно обнял ее.
— Как ты тут? — спросил он.
— Тебя только хватает на то, чтобы спросить, как дочь растет без отца, и укатить обратно куда-нибудь за границу, — бросила жена и, повернувшись, удалилась обратно на кухню.
— Я теперь умею считать до ста.
— Неужели?! — Он картинно нахмурил брови, — А до пятидесяти ты умеешь считать?
— Нет, — вздохнула дочка, — только до ста.
Он засмеялся. Она засмеялась вместе с ним. Он еще крепче обнял ее.
— Ты мне привез что-нибудь? — спросила она, устав от объятий и начиная тихонько высвобождаться.
— Конечно! — Он сунул руку во внутренний карман пиджака и вытащил оттуда маленький брелок.
— Ой, как красиво! — воскликнула девочка, принимая подарок, — Это какая-то башня?
— Это Эйфелева башня. Она находится во Франции.
— Далеко?
— Кто?
— Эта Франция — далеко?
— Очень далеко.
— А ты был во Франции, — папа?
— Да, дочка. И я видел эту башню во всей ее красе. Я поднимался на самую высь этой башни, откуда видна вся Франция, а тихий ветерок нашептал мне сказочку.
— Она страшная? — поежилась дочка.
— Вовсе нет. Рассказать?
— Конечно!
— Ну, хорошо, — Он присел на краешек дивана, а дочь забралась на него с ногами, приготовившись не упустить ни единого слова из рассказа отца, — Давным-давно в далекой-далекой стране жили гномики. Это сейчас мы знаем гномиков как рудокопов, живущих и работающих под землей. Но в то время они жили на поверхности земли. Они были очень трудолюбивы, и поэтому все у них спорилось. Пшеница росла выше, чем у всех, и веселились они на зависть соседям.
Но вот однажды в окрестностях, где жили гномики, появилась злая волшебница. И стало ей завидно, что гномики славно работают и весело отдыхают. И тогда она стала говорить всем их соседям, что под землями, на которых живут гномики, лежат горы золота и бриллиантов.
— А зачем она это говорила? — спросила дочка.
— Все это она говорила затем, чтобы соседи стали копаться на