Несмотря на великолепную выдержку и опыт общения с Вождем, народный комиссар едва не вздрогнул, припомнив свои недавние мысли. Вот тебе и «держал свое мнение при себе»! Какое там! САМ мгновенно пришел в точности к такому же выводу, что и Берия, едва прочитав представленный отчет, который хоть и был достаточно подробным, но все же не содержал всей известной на данный момент информации. Но нужно отвечать, ОН терпеть не любит долгих пауз:
– Считаю, что это, скорее всего, никакое не совпадение, товарищ Сталин! – твердым голосом ответил наркомвнудел. – Ознакомившись с данными, я пришел к тому же самому выводу, что и вы. Предполагаю, «фигурант» по какой-то причине был выбран специально для передачи нам информации. Ценнейшей информации! При этом сам он почти наверняка ни о чем не подозревает.
– Объясни.
– Если б он был в курсе, просто не стал бы рассказывать все Зыкину. Помните, я докладывал? Но, судя по докладу лейтенанта госбезопасности, Кобрин определенно старался выговориться, успеть рассказать, как можно больше. Я практически убежден, что это была его личная инициатива.
– Хм, даже так?
– Именно. Предполагаю, ему было запрещено раскрываться перед нами. Но он решился нарушить – вернее, обойти – приказ своего командования и помочь нам. Как он сам считал – по собственной инициативе. О том, что примерно так и было задумано, он не имел ни малейшего представления.
– Любопытно, Лаврентий, очень любопытно. А почему же он не попытался выйти с нами на прямой контакт?
– Каким образом, товарищ Сталин? Во-первых, это означало бы уже не обойти, а прямо нарушить приказ. Во-вторых, с переданных Зыкиным слов «фигуранта» совершенно точно понятно, что Кобрин – как и остальные наши «гости» – участник некоего… – Берия все-таки замялся, подбирая подходящее определение, – научного эксперимента по проникновению в прошлое и изменению истории. Обучение же военной науке в качестве слушателей академии Генштаба, о котором они все как один рассказывают, скорее всего, либо вторично, либо, что скорее, проводится параллельно с реализацией основного задания. Хотя вполне может иметь место и третий вариант: основная часть «фигурантов» и на самом деле просто проходит тренировку, но некоторые, тот же самый Кобрин, к примеру, еще и доводят до нас важнейшую информацию. Конечно, это только наши предположения, но… Вы обратили внимание, КАК он возвращался в свое время? Капитан Минаев просто лег спать, проснувшись уже самим собой. Комбриг Сенин едва не погиб, попав под вражеский авианалет, видимо, Кобрина забрали обратно в самый последний момент, поскольку не были уверены, что его не разнесет в клочья немецкой бомбой вместе с подполковником. А вот полковник Лукьянин… тут совсем интересно. Просто потерял сознание на глазах всего своего штаба. Почему так? Ведь ему абсолютно ничего не угрожало, я это точно выяснил.
– Что думаешь? – Иосиф Виссарионович сделал новую затяжку. Выпустив дым, он отложил трубку, что означало крайнюю степень заинтересованности.
– Считаю, ОНИ сделали это специально. Как раз для того, чтобы мы обратили особое внимание именно на его реципиентов. – Берия впервые произнес этот медицинский термин именно таким образом, без выделения голосом.
– Получается, опоздали наши всезнающие потомки? – ухмыльнулся Вождь. – Мы и без них догадались?
– Именно так, товарищ Сталин. Они ведь не знали, что мы и сами придем к подобному выводу. И немедленно привлечем нужных специалистов.
– Хорошо, Лаврентий, я тебя понял. И в целом согласен, это и в самом деле похоже на правду. Почему в документах об этом не написал?
– Хотел сначала проверить. Вы ведь знаете, товарищ Сталин, я никогда не довожу до вас непроверенной…
– Ай, проверить он хотел. – Иосиф Виссарионович махнул рукой. – Как такое проверишь? Проверить такое нельзя. Можно предположить, допустить или… ПОВЕРИТЬ. А ведь нам с тобой хочется им поверить, а, Лаврентий?
– Не знаю, товарищ Сталин… – абсолютно честно – можно подумать, он решился бы соврать! – ответил народный комиссар. – Как большевик и материалист, я привык рассчитывать только на собственные силы и знания. Но… скорее да, чем нет.
– Вот и я о том же… – задумчиво протянул Вождь. – Но очень бы хотел понять, можем ли мы им доверять после всего, что они натворили с нашей страной в этом своем будущем. Ладно, Лаврентий, я еще подумаю над этим. Пока другое скажи: что собираешься делать в этом направлении дальше?
– Продолжать работу по проекту «Мозг», разумеется. Во всех смыслах. Вы даже не представляете, что все эти профессора с прочими докторами наук предлагают!
– Это-то понятно, что продолжать. А с этими – как ты там их называешь, реципиенты? – как поступишь? Оставишь у себя под особым контролем?
Этого вопроса наркомвнудел ждал давно. Ждал, но не знал точно, как правильно ответить.
– Не уверен, товарищ Сталин. Специалисты абсолютно убеждены, что они ничего не вспомнят. Абсолютно ничего и никогда. А лишать фронт грамотных, успешно повоевавших командиров, пользующихся уважением у подчиненных? Да еще и в столь сложное время? Не знаю, стоит ли…
– А если их немцы захватят? И тоже того… загипнотизируют?
– Не выйдет их еще раз гипнозом взять, – позволил себе легонько улыбнуться Лаврентий Павлович. – Я подстраховался. Повторный гипноз не поможет – мои спецы им какую-то «закладку» в мозг установили. Блокирующую, что ли. Так что гипноз им больше не опасен. При попытке ее взломать человек то ли с ума сойдет, то ли вовсе умрет. Как-то так…
– Молодец. Тогда пускай и дальше воюют. Ну, присмотришь, разумеется, но аккуратно, издалека. А насчет этих троих, которые с Кобриным контактировали? Есть такое мнение, что мы их в учебные части отправим, пусть боевой опыт передают. И тоже под особый контроль, но мягко, давить на них запрещаю категорически. Понятно, Лаврентий?
– Разумеется, товарищ Сталин. Я так и предполагал.
– Хорошо. Да, и вот еще что: этот твой лейтенант Зыкин. Виктором его зовут, да? Он группу создал?
– Создал, – хмыкнул Лаврентий Павлович. – Он сам да еще один наш сотрудник, сержант госбезопасности Колосов, которого он подобрал, пока по госпиталям ездил. Проверили, надежный. Присвоим младшего лейтенанта. Вот и вся его невеликая группа на данный момент. Ну, и еще троих я ему сам прислал, люди тоже абсолютно надежные, полностью мои. Группу Зыкин предложил назвать «А».
– Почему «А»? – искренне заинтересовался Вождь.
– Говорит, по степени важности. Мол, первая буква алфавита, поскольку ничего важнее и быть не может.
– А что, разумно, – ухмыльнулся в прокуренные усы Иосиф Виссарионович. – Ну, пускай будет «А», хорошо звучит. Присматривай за ним, толковый парень. И знает больно