«СЛАВ, У ТЕБЯ СВЯЗЬ НОРМ РАБОТАЕТ?»

Стоявший посреди широкой парадной лестницы мальчик лет десяти озадаченно смотрел на экран дорогого IPad, на котором высветилось это странное сообщение. Уважительно обтекавшая его слева и справа шикарно одетая толпа, казалось, его совершенно не трогает. Впрочем, так оно и было – он привык к такому и сейчас просто стоял, уверенный, что взрослые его обойдут: длинные русые волосы чуть растрепаны, галстук на белой рубашке под темным костюмчиком слегка распущен, в правой руке – аппаратик, в левой – футляр со скрипкой. Славик Аристов играл с пяти лет, и подобная атмосфера была ему привычней привычного.

Даже начавшаяся не столь давно война особо ничего не изменила в его жизни, да и была она какая-то вялая и неинтересная, больше пугала слухами, а всерьез взрослые говорили тишком, что, наверное, скоро РФ замирится с врагами «на достойных условиях». Славка только по телевизору иногда видел ролики откуда-то с Кубани, с Псковщины, из Карелии, с Дальнего Востока – там все больше показывали немолодых офицеров (Славка не разбирался в погонах), которые уверенно говорили о том, что враг «сдерживается», «оттеснен» и так далее. Ничуть не было похоже на фильмы про старую войну – там все выглядело как-то серьезней и значимей, гремели большие сражения, работали большущие заводы, люди уходили на фронт колоннами… Ничего такого вокруг сейчас не было. А в интернет-играх война была еще и куда интересней… Правда, пару раз Славка натыкался в Сети на самодельные ролики, но и там все было не очень понятно и неприятно – беготня, мат (Славка его не терпел), какие-то очень некиношные и в то же время жуткие раны, глухая, трескучая, неинтересная стрельба и пыльные взрывы, как будто ковер выбивают… В том, что все это по-настоящему и происходит сейчас в его стране и не так уж далеко, Славка не мог себя убедить и не мог заинтересоваться этой некрасивой войной. А в музыкальном лицее про нее никто и не говорил вообще. Даже и на фронте ни у кого из лицеистов вроде бы не было ни родственников, ни знакомых… Армия, которая воевала, люди, которые воевали, были далеко от мира Славки Аристова. Даже не так – находились в каком-то параллельном мире. И плакаты на стенах некоторых домов, призывавшие защищать Родину, казались скорей забавными, чем зовущими, а очередь около здания районного военкомата, которую Славка увидел однажды, его удивила – он даже не знал, что тут военкомат, он-то думал, магазин какой-то новый открыли…

Мальчик вздохнул. Всего полчаса назад он получил эсэмэску от Вовки Серова: «СКРЫПОЧКА, Я ЕДУ ИЗ ЛАГЕРЯ ГОТОВСЯ». Вовка был его проклятьем, сколько Славка себя помнил, – на три года старше, задиристый, из тех, по кому «плачет колония». Славка долго не мог понять, какая колония плачет по Вовке и откуда вообще сейчас колонии, они же давно исчезли, пока не нашел объяснение, что колонии, то есть места, где на чужой земле живут люди, и колонии, куда сажают детей-преступников, – это разные вещи.

Хорошо еще, что учился Серов, конечно, в другой школе, не в Славкином музыкальном лицее. Но во дворе и при случайных встречах «Скрыпочке» Вовка буквально не давал жизни. Правда, почему-то не бил и даже ничего не отбирал – хотя запросто мог бы просто потому, что был старше и сильнее, – но отвешивал щелбаны, громко насмехался такими словами, что у Славки начинали пылать уши, и вообще изводил Аристова по полной. Да и так… Если правду сказать – взрослые люди Славкой восхищались, в лицее тоже все было нормально, а у мальчишек со двора… Ну какой авторитет может быть у скрипача?! Конечно, мама и Марк Захарович говорили много раз, что это все глупости, что к мнению шпаны не надо даже краем уха прислушиваться… но Славке, как ни любил он свою скрипку и концерты, временами очень, просто ужасно хотелось стать сильным и надавать Вовке в честном бою по шее.

Да только это были всего лишь мечты. В жизни… Да что там говорить! Правда, про колонию Славка думал, что все-таки не хотел бы, чтобы Вовку туда забрали. Когда он узнал значение этого слова, то посмотрел два документальных фильма. И похолодел от ужаса и омерзения. Фильмы были страшней любых ужастиков хотя бы потому, что они были правдой, и Славка это понимал. И никакой колонии Славка Вовке не желал, даже сжимался внутри, вспоминая те фильмы, когда кто-то из взрослых