Впрочем, за последний час Костя многое сказал про Варю вслух. Она же молчала, но от этого дум не убавлялось. Для начала ей не удалось убедить Костю не ехать в Румынию на собственной машине — две тысячи километров из Питера по заснеженным дорогам некогда братских республик не обещали много романтики. Хорошо, отец без лишних разговоров забрал у сына ключи. Отец, а не она! Затем началась свистопляска с румынской визой. Краткосрочную пятидневную Костя не пожелал получить, решив, что раз уж они прутся в такую дыру, то на обратном пути обязаны завернуть на горнолыжный курорт. Тогда консульство потребовало подтверждение бронирования отелей. Костя всегда был против расписанных маршрутов и сумел уломать турагента на проплату только двух ночей в Бухаресте — одной по прилёту и второй перед вылетом. Но вскоре все формальности остались позади. Заодно с причитаниями Вариных родителей, для которых Костя хоть и попадал под категорию «настоящий мужик» даже с серьгой в ухе, но полного доверия всё равно не вызывал, хотя старательно копал грядки на бабушкиной даче. Впрочем, туту него была настоящая отмазка:
— Причем тут я? Это ваша дочь пересмотрела мюзикла Романа Полански и теперь умирает написать диплом по трансильванскому фольклору. И ей, дуре, мало публичной библиотеки имени товарища Маяковского и подаренного мной лично "Larousse dictionary of world folklore". Да и грёбаного научного руководителя её благодарите, который непонятно где и зачем откопал какого-то трансильванца, готового рассказать ещё никому не рассказанное. Понятно зачем — свою жопу кто желает отрывать, лучше глупого студента послать прыгать по сугробам, а потом поразить всех своим вкладом в развитие филологического факультета Санкт- Петербургского Государственного Университета.
Впрочем, тот факт, что Костя без отговорок согласился ехать в Румынию, в который раз ублажил Варю мыслью, что она не зря ждала этого принца. Всё складывалось просто замечательно, когда они в половине второго ночи вывалились из самолёта в Бухаресте с двумя заплечными рюкзаками — если туризм для Кости был чем-то привычным, то максимум, на что он смог уговорить Варю — это ночёвка в лесу с палаткой. Потом начались проблемы с арендой машины, так как клерк всё пытался подсунуть им механику, а Костя, не говоря уже о самой Варе, и на полуавтомате-то никогда не ездил. Впрочем, сынок богатого папочки, да ещё чертовски уставший после семи часов торчания в аэропорту Варшавы, знал, как решаются подобные загвоздки, а потом с чистой совестью залил весь этот ужас в баре отеля, забыв о том, что с утра за руль. Единственное, что всё же не устраивало Варю в Косте, как раз и было это пусть небольшое, но всё же злоупотребление спиртным.
— Это профессиональное, — любил оправдываться начинающий журналист.
Однако в нужный момент Костя всегда оказывался трезв. Как и сейчас. Мозг явно забыл про утреннее похмелье.
Снег под ногами хрустел. Мороз усиливался. Варя натянула шапку ещё ниже на самый лоб и уши. Костя тоже расправил свою, чтобы прикрыть покрасневшие уши. Руки он держал в карманах, не решаясь натягивать на них перчатки.
По девственно-белому снегу, будто по акварельному листу, начала растекаться голубая заливка, а в просветах между деревьями и впереди у линии горизонта небо окрасилось хорошо разведённой оранжевой краской. Ребята не сговариваясь прибавили шаг. Никаких признаков жилья не наблюдалось. Никто не знал, сколько километров осталось до таинственной деревушки, которой нет на официальной карте Румынии.
Алексей Николаевич, научный руководитель, предупреждал ребят, что надо чётко придерживаться полученных инструкций, потому что никакой навигатор не сумеет отыскать места их назначения. Действительно связь со спутником была потеряна ровно на развилке дорог. Телефоны тоже перестали работать. Теперь они могли рассчитывать только на свои ноги.
— Знаешь, — нарушила молчание Варя, — надо было нам тоже, как Олегу, взять у географов сопроводительную бумагу.
Костя повернул к ней голову, но не улыбнулся. Олег, а вернее Хэлые, как звали его все друзья, был странным типом и странником по совместительству. Да-да, он странствовал по просторам необъятной матушки-Руси со всеми вытекающими из этого последствиями. Он был первым, с кем Костя познакомил свою новую девушку, и Варя впала в транс с первой минуты общения с Хэлые, раскованность которого и стильная небрежность в одежде слишком уж не соответствовали тому, что вылетало из его рта.
Они сидели и пили — парни водку, она — чай. Дело происходило в гримёрке одного из питерских театров. Костя по памяти записывал интервью с актёрами, которое успел взять в антракте, и думал о том, что ещё надо спросить, чтобы рецензия на спектакль была полной. Спектакль он увидел на вчерашнем прогоне, а сегодня пришёл чисто поболтать, а Хэлые было поручено развлекать даму его сердца.
— Странничество — физическое выражение моей философии, а духовное её выражение — это прежде всего саморазвитие, самоконтроль, — начал тот после очередной опрокинутой в рот стопки. — Я не скрываю, что несколько лет проработал в криминальном бизнесе, но лишь потому, что на каком-то этапе своего внутреннего обучения решил, что для развития необходимо создание искусственной кризисной ситуации, которая бы высвободила внутреннюю энергию: талант там, творчество… Но сейчас у государства ко мне никаких претензий нет, не считая моего вольнодумства.
Варя чувствовала себя неловко. До знакомства с Костей с подобного типа личностями она не встречалась, и чтобы как-то поддержать беседу, она задала вопрос, на которой Олег и так бы со временем ответил — как началось его странствие?
— Случайно. Я шёл по переулку Гривцова, увидел надпись "Географическое общество1', пошёл на заседание комиссии по научному туризму и сказал, что хотел бы постранствовать. Мне моё путешествие напоминало бросок в омут с головой: нырнул в Петербурге, а вынырнул уже под Пермью. За это время я встречал таких людей, которых никогда бы не встретил в городе, потому что они живут на дороге. Это абсолютно другой мир. Конечно, есть цивилизованные бродяги — московская лига автостопа или те, которые ходят с рюкзаком и спальным мешком. А я попытался совершить своё путешествие в одиночку. Вопрос ведь не столько в странничестве, сколько в выживании как таковом: чем хуже, тем лучше. Я сам разработал одежду, одежду "выживальщика": широкие штаны из грубой ткани, матерчатая рубаха без карманов и без ворота с прямым рукавом, а сверху жилет с кучей огромных карманов. И минимальный набор: плащ-палатка, немного "сухпая" по тибетскому рецепту, ну, сампа: жареная мука, протёртая, вываренная и высушенная с