— Мы в деревне ужинаем довольно рано. Если бы не вы, мы бы давно спали, — сказала Анна, поймав заинтересованный взгляд гостей. — Но вы пейте спокойно, мы вас не торопим. Я всё не решаюсь спросить, нужна ли вам вторая комната?
— Не нужна, — ответил Костя и, заметив, как потупилась Варя, пнул под столом её ногу. — Я могу и у камина на шкуре. После ваших лесов мне без разницы, где спать.
— Эта шкура волчья, — усмехнулся Богдан и, отставив в сторону кружку, отправился в кухню, откуда тут же вынырнул с двумя полными вёдрами. — Если не поторопитесь, ванна остынет.
Богдан так резво взлетел по тёмной лестнице, будто вёдра были пусты, но каждая ступень со стоном отозвалась на их вес.
— Колонки у нас тоже нет, — будто извиняясь, тут же выдала Анна. — Но вы же к нам всего на пару дней.
Анна сделала первый глоток из своей кружки и поморщилась, но затем быстро мелкими глотками осушила её до дна. Морозный румянец пропал, и лицо хозяйки приобретало ровный розовый цвет.
— Тебе я нашей святой воды не предложу, — рассмеялся ещё на лестнице Богдан, заставив Костю вздрогнуть. — Тебе сейчас сливовицы нельзя, но мы с тобой ещё выпьем, — румын протянул Косте отрез шерстяной ткани. — Обмотай руки и подержи в тепле хотя бы пару часов.
Анна тоже поднялась и, подхватив ещё полную кружку мужа, сказала Косте:
— В Трансильвании самогон до добра не доводит.
— Обычный женский трёп. Не слушай её! — И забрав у жены кружку, Богдан выпил сливовицу одним глотком, даже не поморщившись, тогда как Костю передёрнуло, будто пил он сам. — Живо наверх! Дверь в вашу спальню открыта, а из неё есть выход в ванную. Я бы посоветовал вам сразу лечь спать.
Косте не понравилось, как румын взглянул на Варю, и он притянул её за руку к себе.
— Не беспокойтесь, — процедил Костя сквозь зубы. — Мы не станем злоупотреблять вашим гостеприимством. Мы приехали сюда за фольклором.
— Я только хотел сказать, — всё с тем же смешком продолжил Богдан, — что с петухами деревня начнёт просыпаться, и тишины не будет.
Костя кивнул, а Варя, пытаясь увести разговор в безопасное русло, спросила:
— А если Михей завтра будет пьян, то когда мы с ним сможем поговорить? У нас нет много времени.
Богдан нахмурился так, что густые чёрные брови сошлись у переносицы.
— Я не пророк, но обещаю, что без фольклора вы не уедите. Моя жена знает достаточно песен и даже переведёт их на русский. Да и я могу увести вас в такие дебри трансильванских сказок, что сами не рады будете, что решили копнуть так глубоко. Сказка ложь, да в ней намёк…
— А где вы так хорошо выучили русский? — перебил Костя румына, вновь перехватив его плотоядный взгляд, направленный на Варю.
Богдан поднял со стола керосиновую лампу, и в её свете глаза румына хищно вспыхнули.
— У меня мать из Москвы. А жена из Молдовы. Пришлось выучить.
Он всучил Косте лампу, и тот сразу подтолкнул Варю к лестнице.
— Мы приберём в кухне и поднимемся наверх.
Оба подпрыгнули, так близко прозвучал голос румына, и обернулись: Богдан продолжал стоять у стола.
— Наша спальня в самом конце, если вдруг что понадобится ночью. Но я не советовал бы вам покидать вашу комнату. Дом старый, можно в темноте спокойно свернуть шею.
— Учтём, — буркнул Костя и, обойдя Варю, стал подниматься, держа керосинку на вытянутой руке.
Комната оказалась третьей от лестницы. До спальни хозяев они насчитали ещё четыре. Наверное, такие же крохотные, как и их. Небольшое окно было закрыто ставнями. Костя поставил лампу на малюсенький столик и обернулся к Варе:
— Помнишь, как в Австрии с утра нещадно било в глаза солнце? Здесь нам это не грозит.
Варя кивнула и стянула бадлон. Рядом чернел зев камина, от которого ещё исходило тепло.
— Хорошо, хоть лампу дали, — Костя тоже стянул футболку. — А то чувствуешь себя героем фильма ужасов, а подобное я предпочитаю смотреть из зала.
Костя поморщился от запаха и, скомкав, швырнул футболку в дальний угол.
— Кто они? Как думаешь? — спросила Варя.
— В смысле? Не вампиры, раз самогон глушат, да и чеснок в мясе был.
— Идиот! — Варя запустила в Костю бадпоном. — Ну, живут отшельниками, без электричества…
Парень пожал плечами и отправил бадлон к своей футболке.
— А чёрт знает, как это в Румынии называется. Вот в Сибири есть старообрядцы, в Штатах амиши… Наверное, что-то подобное — добровольный отказ от благ цивилизации. Впрочем, у них есть машины. Вот завтра глянем на остальных и узнаем. Да и на этих двоих хотелось бы при свете дня посмотреть.
Варя поёжилась.
— Лучше вообще их не видеть! У меня от этого Богдана мурашки по коже.
— Ты там смотри, я ревнивый.
— Дурак! — на этот раз она опустила ему на грудь кулак. — Ты там тоже Анну разглядывал. Думаешь, я не видела!
Костя отвернулся и бросил на пол остальную одежду.
— Я только умоюсь и пущу тебя в ванну. Иначе ты со мной рядом спать не сможешь.
Он толкнул дверь, которая со скрипом отворилась, и тут же прикрыл за собой.
— Поторопись, Варька! Вода остывает быстро, а я не дотащу ведра наверх.
Варя разделась, собрала волосы в кичку, подняла с пола лыжные штаны и повесила одни на спинку стула, другие на спинку кровати. Пол в ванной тоже был деревянным и скрипел так же, как и в остальном доме. В углу примостился ржавый умывальник с круглой раковиной из таза, какие бывают на старых дачах. Над ним висело зеркало в деревянной резной раме, а рядом накренился стул со стопкой полотенец. Окно проделали в потолке, но света из него ждать не приходилось из-за снежной шапки. В чугунной ванне вода плескалась лишь на самом дне.
— Ожидала найти здесь деревянную? — Костя помог Варе залезть в воду. — Долго не сиди, окоченеешь.
На полу мигала оставленная румыном керосинка, но романтики не чувствовалось.
— А туалет тут есть или только во дворе? — спросила Варя.
— Да вон, то ведро с ароматическими травами, наверное, он и есть. Прямо как в тюремной камере в Петропавловке. Я сейчас выйду.
И Костя замотался в полотенце.
— Не уходи! — Варя чуть не выпрыгнула из ванны. — Что ты там не видел! Не уходи! Я не хочу оставаться одна!
Костя вытер её насухо и отвернулся. Варе тоже не хотелось смотреть ему даже в спину, потому она уставилась в потолок.
— Я, наверное, сумасшедшая, но такое чувство, что за нами наблюдают.
Костя с улыбкой обвёл взглядом комнатку, взглянул наверх на заляпанное снегом окно и выдал:
— Если только пауки и мухи! Ну, ты всё?
Варя вернулась