— Спасибо, что поймал, но дальше я сама, — сделала попытку вырваться.
Вот вроде не особо мускулистый, не сказать, чтоб высоченный, да и вообще среднестатистический такой черт, а держит крепко, не пошевелиться.
— Не-е, ты сбежишь, — не согласился он, уверенно цокая по вымощенной дорожке.
— Как сбегу? — задохнулась от возмущения, потому что продолжать знакомство не собиралась, но побегом это называть как-то чересчур.
— Так! Не отработав спасение, — и настолько оценивающе прошелся по моей фигурке, что я невольно сглотнула.
— Чевой-та побледнела? — заволновался черт. — Тебе силы понадобятся: полы мыть, туалеты драить, а потом еще самогонный аппарат начищать. Знаешь, какой у нас самогон? У, закачаешься!
Если аппарат чистят в последнюю очередь, то не сомневаюсь, что качаться придется долго!
Смотрю, а шляпка-то моя за нами следует, не отстает, только два лысых хвоста из-под нее виднеются. Ну и хорошо, ну и не потеряются.
— Слушай, черт, а какое общежитие тут самое лучшее?
— Наше! — уверенно так и гордо, не сбавляя шага.
— А объективно?
Молчание, обиженное такое, потом неохотно:
— Третье.
— Вот и неси меня туда, — распорядилась великодушно.
У черта челюсть отвисла от моей наглости:
— Чевой-та?
Я его за пятак ухватила, в глаза заглянув, и медленно повторила:
— Неси меня в третье общежитие. Бегом!
И он побежал! Мама дорогая, как же быстро черти-то бегают! Еще и препятствия перепрыгивал! И адептов!
— Тпр-р-ру! — притормозила я своего скакуна перед самыми дверьми высокого, каменного и серого здания, ничем абсолютно не примечательного, кроме огромной огненной цифры «3», горящей над крыльцом. — Приехали, отпускай.
Черт послушно, очень бережно, а главное, без пререканий поставил меня рядом с собой.
И смотрит преданным, влюбленным, но типично затуманенным взглядом, а у самого аж пятачок вспотел и дыхание шумное, срывается, грудная клетка ходуном туда-сюда ходит. Жалко стало черта — устал, бедняга, да и вообще послать его надо куда подальше, пока в себя не пришел.
— Иди помойся, — распорядилась я. — В озере, — уточнила, задумавшись. — Там красиво.
И, что немаловажно, вероятность встретиться в таком состоянии с кем-то знакомым намного меньше, чем в чертовом общежитии.
Развернулся рогатый на пятках и направился в указанном направлении. А я платье оправила, поднялась по грубым ступенькам и открыла тяжелую дверь, потянув за бронзовое кольцо.
А там… А там темнота такая, что не видать ничего! Ни окна, ни светильничка…
— Пропуск, — раздалось в темноте старческое брюзжание.
— Мне бы коменданта, — неуверенно обратилась я к неизвестному голосу.
— Я комендант, — снова равнодушно из темноты.
— А не вахтер? — засомневалась я.
— И вахтер. Что хотела?
Хотела воспользоваться чарами и переночевать в лучшей комнате. Только вот сегодня явно не мой день, ибо зачаровывать оказалось некого.
— Появись — поговорим, — предприняла попытку выманить жертву.
Жертва оказалась на редкость послушной.
Свет залил комнату, с непривычки ослепив. Небольшой красный диванчик, подсвечники по углам, и во всю стену в бордовой раме испещрен мелкими старинными буквами «Устав общежития». Но самое соблазнительное — ведущая наверх, в жилые комнаты, лестница — было надежно скрыто мерцающей преградой.
— Говори, — безэмоцинально разрешили мне.
И стало абсолютно ясно, что ночевать я буду под открытым небом, ибо день не просто не мой — он катастрофически не мой! Потому что бестелесным духам на мой дар глубоко наплевать, а зависший под самым потолком полупрозрачный лохматый дед со старинными кандалами на запястьях даже самым дряблым и захудаленьким телом точно не обладал.
Я понуро опустила голову.
— Говори, — ровно напомнили опять.
— Переночевать бы у вас, — набравшись наглости, решилась я действовать прямо в лоб.
— Ночуй, — отстраненно-равнодушно в ответ.
Я удивленно вскинула на деда взгляд.
— Вы точно комендант?
— Я еще и вахтер, — кивнув, напомнил он. — Пропуск.
— У меня его нет, — насупилась я. Похоже, призраки тоже любят поиздеваться.
— Поступишь — выдадут, тогда и придешь, — звякнув кандалами, развел он руки в стороны.
На эти самые кандалы я и покосилась с затаенной надеждой.
— Удобно?
— Не твое дело, паршивка!
Судя по раздраженно затрепетавшему в светильниках пламени и изменившемуся тону, попала прямо в цель.
— А если сниму? — самоуверенно предложила я.
— Не снимешь, пошла вон! — Больная тема, понимаю.
— В обмен на пропуск — сниму! — заявила провокационно.
Призрак пораженно замолчал, переваривая информацию.
— Что? Даже не побоишься? — не поверил призрак.
— Ну и где твой труп? — деловито поинтересовалась я, не ответив.
Труп — это громко сказано. Очень громко, ибо в глубоких катакомбах общежития, куда мы спустились в мгновенье ока, покоился древний скелет. Прямо на полу, и от тонких лучевых косточек тянулись стальные цепи, вкрученные в стену на уровне колен.
— За что тебя так? — невольно вырвалось у меня. Знаю, что на такие вопросы живые-то редко отвечают, а уж мертвые — тем более.
— Чтоб не убег, — к моему удивлению, ответил дед.
Ну, собственно, тайну века он мне не открыл.
— А кто? — я продолжала озираться по сторонам. Больше никаких скелетов не заметила и немного успокоилась.
— Демон, — снова ответил он.
Я наклонилась над ссохшимися костями, неестественно ярко белеющими в полумраке подвала.
— Что ж тебя раньше-то не освободили? — с укоризной спросила я. — Вредничал?
— Вредничал, — согласился тот. — Цепями по ночам гремел, спать мешал, парочки любовные расшугивал. Ругались, но терпели, ни одна душа не согласилась со старика оковы снять. Я уж лет сто назад мечтать перестал…
Он показательно шмыгнул.
— Что? Правда не боишься? — взволнованно спросил комендант, подлетев ниже и зависнув у меня над плечом.
— Скелет как скелет, ничего особенного, — фыркнула я, царапая ногтем ржавчину на замочной скважине в стальном браслете. Не люблю я темную магию, но ради такого дела, пожалуй, воспользуюсь отцовым наследием. Плестись через всю равнину в город и искать ночлег там не хотелось еще больше.
— Осторожней, руку не оторви! — встрепенулся дед, когда я не очень ловко перехватила оковы поудобнее, чтоб доцарапать на них нужную руну. Хрупкая кость и правда чуть хрустнула, за что мне тут же стало стыдно. Но не признаваться же!
— Тебе точно эти кандалы надоели? Могу оставить, — вполголоса произнесла я, не отвлекаясь от своего занятия. Дед понятливо замолчал.
Начертанные символы засветились изнутри голубым — сначала тусклым, а затем, набирая силу, почти ослепили даже через полуприкрытые веки. Я осторожно вынула из оков сначала одну кость, потом другую, и руны потухли.
А внутри меня осталось гадливое, мерзопакостное чувство, которое всегда оставалось после обращения к темным силам. Горьким привкусом осело на языке, выедая тепло изнутри. Как эти темные живут так всю жизнь? При каждой ворожбе поднимать в себе все самое грязное, низменное, чтобы магия откликнулась… Бр-р-р… Лучше бы мамка с некромантом связалась! Да что уж теперь… И вообще, вряд ли могильный холод многим лучше черноты внутри…
— Я свободен! — орал дед, нарезая круги под самым потолком, становясь все прозрачней. Сделал залихватскую мертвую петлю и с дурным хохотом пролетел сквозь стену. Передо мной из воздуха материализовался желтый сверкающий прямоугольник и плавно спланировал прямо в подставленную ладонь. Пропуск.
Собственно, больше источника света в подвале теперь не наблюдалось.