Ха! У них не хватило денег? Или ума?
Положим, земного динозавра такой заборчик действительно бы остановил. И даже куда более скромный заборчик. Но я подозреваю, Аджи лишь потому до сих пор сидит внутри, что попросту не знает, что ему ещё делать. Он же не земное животное! Как хорошо, что липовый «Док» Андерс не догадался спросить меня о том, что из себя представляет родная планета нукт. А то бы я, не подумав, и рассказала. Там человека и скафандр высшей защиты не убережёт…
Но ведь про электричество я ему рассказывала. Точно помню.
Я сказала, что нукты устойчивы к электрическим разрядам.
Я оговорилась. Без всякой задней мысли.
Они к ним невосприимчивы.
Пока я любовалась забором, ко мне подошёл Экмен. Он снова был полуобнажён и красовался знаменитым ожерельем на мускулистой груди. Неужели не боится обгореть?
— Простите, что заставил вас скучать столько времени, — мягко сказал он. Я изумилась. В его голосе не было фальши. — Я был занят.
— Охотились?
— И это тоже.
— Был такой охотник, Лакки, — по неожиданному наитию сказала я. — Он не очень удачно завершил свой жизненный путь. Вы бесстрашны?
Экмен улыбнулся. Он хотел улыбнуться мудро, но получилось самодовольно. Подцепил большим пальцем свои бусы.
— Они были бесстрашны, местра Янина. По-настоящему.
— А у вас был биопластик, — не удержалась я.
— Вам ли меня укорять, — он не оскорбился. — У вас был Аджи.
— Вы его у меня отняли.
— Вы так любите драконов, принцесса, — вздохнул Экмен и положил ладонь мне на щёку.
— А вы здесь рыцарь, местер Экмен? — я не стала дёргаться и кривиться, и он не подготовился к удару. — Мой нукта более джентльмен, чем вы.
Он отдёрнул руку так, будто я сообщила, что ядовита.
— Боюсь, теперь он леди, — в голосе Экмена ничего не изменилось. Он оказался достаточно умён и выдержан, чтобы не унизить себя самому, ударив меня. — И скоро начнёт нести яйца. И сейчас вы пойдёте к самке в вольер, милая местра Янина, мастер вы там или нет.
— Я говорил тебе, что она любит динозавров куда больше, чем людей, — проскрипел незаметно подошедший Док.
— Животные невинны, — тихо сказала я. Не ему. Себе самой.
Для нукты неважно, что женщина может быть крупнее, умнее, сильнее или увереннее в себе. Их самки все такие. Но она женщина, мать, — значит, нужно беречь и защищать её, даже ценой собственной жизни. Поэтому-то многим операторам трудно выйти замуж. Когда чувствуешь такое отношение к себе, когда привыкаешь к нему — очень тяжело соглашаться на меньшее…
Я понимаю, что у нукт инстинкты.
Все это понимают.
Гигантские ворота из цельнолитых стальных прутьев в мою руку толщиной. Их части полностью перекрывают друг друга и уходят на полметра в бетон. Створки не распахиваются, а уезжают вглубь стены.
Каких всё-таки размеров самка?
— Ну что же… Вперёд! — браво скомандовал Экмен. Потом вдруг снял с себя клыкастые бусы и нацепил мне на шею. — На удачу.
Надеюсь, моя удача будет отличаться от удачи бывших владельцев этих зубов.
Красивое ожерелье, не короткое, и клыки лежат щедро, вплотную… Судя по форме, каждый из них — левый верхний. А вот эти, длиннее и более округлые в сечении, образующие что-то вроде подвески — явно женские.
— Не боитесь, что нукта проглотит ваши бусы вместе со мной?
— У меня есть другие, — Экмен ухмыльнулся с видом кота, обожравшегося сметаны. — Две штуки. И я всегда могу добыть ещё столько же.
А кто-то думает, что ррит уничтожили всех до единого… ха. Да их не уничтожили бы только для того, что всякие экмены могли тешить своё самолюбие, выламывая им клыки. Человечество любит доминирующих самцов.
С этой мыслью я пошла в вольер.
Злое солнце Фронтира, звезда ррит, плыло к закату. Плотная атмосфера наливалась кровью. Огромный забор и скалы, возвышавшиеся вдали, бросали чёрные тени. Поднимался туман — не водяной и не песчаный, странная особенность местного воздуха. Над землёй медленно тёк размытый багровый свет.
Ворота с глухим шорохом сомкнулись за моей спиной. Я невольно обернулась. С той стороны к решётке подошёл Экмен.
— По данным сканеров, нукта сидит в скалах. Около километра отсюда. Есть прожекторы. Включить?
— Нет, конечно.
Он понимающе кивнул. Он смотрел на меня так, как будто я не шла, с сорокапроцентной вероятностью, в пасть хищнику, а, скажем, готовилась выступать на сцене.
Что же, сумею — выступлю. Ты это будешь помнить недолго, Экмен, зато до самой смерти.
Я развернулась к воротам спиной.
Вольер оказался достаточно велик, но забором был обнесён не весь. Пройдя два десятка шагов, я поняла, что скальная стена изгибается едва ли не правильным полукругом, устье этого «залива» и перегородили. Искусственная ограда сменялась естественными стенами, очень высокими и совершенно гладкими. Великая Пустыня Ррит Кадары — это дно древнего моря. Песок здесь солёный, полукруглые стены созданы давным-давно не вулканической деятельностью, а организмами вроде земных кораллов. Только склонными к геометрически правильным постройкам… Под ногами шуршал песок, тут и там поднимались скалы, порой в два человеческих роста, у стены — купа гигантских хвощей. Скорее всего, вокруг воды.
Аджи не было видно. Становилось темно.
Я впервые ощутила страх.
Стараясь унять бешеные прыжки в груди, я напрягала зрение. Не вижу! Неужели самка такая маленькая, что скрывается за «деревьями»?
Я попробовала ощутить эмоции нукты.
В голове помутилось, и я упала на четвереньки.
Ощутить — это же всегда впустить в себя… Я представляла, что он должен чувствовать. Но тогда я умела как-то назвать это — стрессом, двойным стрессом, депрессией, как угодно, — а здесь не было названий. Потому что не оставалось человеческого языка.
Я заплакала. Мозг не вмещал такую нестерпимую горечь. Выдавливал её из себя через слёзные токи. Капли с ресниц опадали в песок, но на самом деле я почти успокоилась. Насколько было возможно. Чужие чувства, это чужие чувства, не мои… Экмен, ты, подонок… Нет. Никаких экменов.
«Аджи», — позвала я.
Она зарычала.
Она была огромна.
Чудовищна.
Она сидела на земле, сжавшись, став слитком металла. Когда я озирала загон, то приняла её за большую скалу.
Я кое-как поднялась, ободрав ладонь о камень, и подошла к ней вплотную. Если это видели Хейнрри со товарищи, то должно быть, подумали, что Аджи сейчас, даже не двинувшись с места, может убить меня сразу несколькими способами. Но нам с ним… с ней такой мысли не пришло.
Я не знаю, как рассказывать. Это очень сильно отличалось от того сеанса телепатии, до которого я себя довела. У меня не было ни зрительных, ни слуховых ассоциаций. Мы не разговаривали мысленно. Не обменивались эмоциями. Я стояла там,