Я бегаю по квартире как электровеник: развешиваю шапки и варежки, запускаю стирку, на плите уже разогревается плов – надо помешать, чтоб не пригорел.
Катя в этот момент решает налить в свою любимую бутылочку (с той самой розовой крышкой) воды.
У нас на кухне кулер. Она стала наливать, но не рассчитала и перелила. Дернулась – и вода разлилась вокруг кулера.
– Ой, мам, я разлила, вытри тут, пожалуйста… – зовет растерянно Катя.
– Ага, сейчас, – я мешаю плов.
Катя идет вылить из бутылочки лишнюю воду в раковину, но неудачно наклоняет бутылку, вода проливается около раковины.
– Ой, мама, я и тут разлила, прости. Вытри, пожалуйста…
– Ага, сейчас, – я закидываю джинсы сына в стирку, вытащив из карманов ключи и конфеты. Параллельно вытираю воду около кулера.
Теперь Катя идет к кулеру долить разлитое.
Я решаю ей помочь. Наливаю нужное количество, нетерпеливо протягиваю бутылку – на, бери.
Через пару секунд я выпускаю ее из рук, не убедившись, что Катя взяла ее, а Катя отвлеклась на платье и не взяла. Бутылка падает на пол и выливается…
– Ну Катя! – в сердцах восклицаю я. В этом возгласе и осуждение, и раздражение, и усталость.
Мол, сколько можно! Ты за минуту трижды пролила воду! У меня миллион других дел, кроме как ходить за тобой по дому и воду вытирать.
Я не произнесла это все дословно, но с таким чувством сказала: «Ну Катя!», что она все поняла.
Я вытираю очередную лужу и говорю дочери сердито:
– Наливай давай, только аккуратнее.
А Катя в ответ:
– Мам, налей ты, я не смогу. Я три раза не смогла… Я, кажется, ничего не смогу.
ЗНАЕТЕ, Я ВСЕГДА ГОВОРЮ: МАТЕРИНСТВО – ЭТО БЫТЬ РЯДОМ С РЕБЕНКОМ НЕ КРУГЛОСУТОЧНО, А В САМЫЕ ВАЖНЫЕ МОМЕНТЫ: КОГДА БОЛЬНО, КОГДА СТРАШНО, КОГДА ОДИНОКО, КОГДА ПЛОХО.
Я вдруг услышала в голосе пятилетнего ребенка такое глобальное разочарование в себе и обреченность, что мне стало не по себе. Просто невероятно, как она расстроилась! Вот прямо солдатиком на моих глазах спрыгнула в пропасть комплексов!
Я отложила все дела (мокрую тряпку, лопатку для сковородки, нерассортированные вещи), присела на колени и посмотрела дочери в глаза:
– Ты все сможешь. Слышишь? ТЫ СМОЖЕШЬ ВСЕ. А если что-то не получится, то попробуешь снова и сможешь со второй попытки. С третьей. С седьмой. Но ТЫ СМОЖЕШЬ. Никогда и никому не отдавай веру в то, что ты можешь. Ты можешь все, Катя! Повтори!
– Я могу все!
– Именно так. Бери бутылочку и налей воды.
Катя послушалась и налила воды. Она все время оглядывалась на меня, я ее страховала, но у нее получилось.
– Ну? Что я говорила? У тебя получилось!
– Это потому что ты была рядом.
– Катя, я всегда буду рядом, даже если не стою в шаге от тебя. Вот смотри.
Я вылила воду в цветок и снова протянула дочери бутылочку.
– Катя, налей воды снова!
А сама в это время вышла в коридор. Катя налила.
– Ну! Вот видишь. Я рядом, Кать. Всегда. Вот тут, – я похлопала ее по сердечку. – Даже если я в соседней комнате или на другой планете. Я рядом. Поняла? Запомнила?
– Да.
– Что самое важное ты запомнила?
– Ты всегда рядом. Я все могу.
– Умница.
– Ты сожгла плов…
– Да, Кать, – я слышу запах подгоревшего риса и мяса и смеюсь. – И это тоже я могу…
Полтора часа
Есть такой старый фильм с Робином Уильямсом в главной роли – «Этим утром в Нью-Йорке».
Там про мужчину, Генри, кажется, который внезапно узнал на плановом медицинском осмотре, что у него в мозгу аневризма.
А мужчина был такой склочный, язвительный, ябеда, вечно писал негативные отзывы, все его раздражало.
И вот он стал ругаться с врачом: «Сколько мне осталось? Сколько?» Врач был вообще случайный, на подмене, и ничего не должен был ему говорить, но Генри его так достал, что он ляпнул: «Девяносто минут».
Просто увидел в журнале заголовок «Девяносто минут готовится индейка» – и вот ляпнул.
Весь фильм Генри пытается исправить ошибки, которые наворотил по жизни, за оставшиеся полтора часа. С женой, с которой у него холодная война, с сыном, которому он не простил, что тот выбрал танцы, а не юриспруденцию, с братом…
ПОЛТОРА ЧАСА – ОЧЕНЬ МАЛО, ЧТОБЫ ИСПРАВИТЬ СВОЮ ЖИЗНЬ, НО ВПОЛНЕ ДОСТАТОЧНО, ЧТОБЫ ЗАДУМАТЬСЯ О НЕЙ И ЗАМЕТИТЬ, КАК МНОГО НУЖНО ИСПРАВИТЬ.
Перед Новым годом вокруг меня каждый год (каждый!) такая концентрированная движуха, будто люди за полтора часа пытаются наверстать то, до чего руки не доходили весь год.
Я всегда поражаюсь: почему это все надо делать в последний момент? Почему 29 декабря? Будто Дед Мороз – это такой строгий экзаменатор, который придет и спросит: «Ну что ты там?» А потом влепит «неуд» в жизненную зачетку.
А ведь это просто день, после которого во всяких заявлениях в графе «дата» мы будем писать новые цифры – и все, а 31 декабря – это просто четверг, а не экзамен.
В том фильме есть классный момент, когда врач пытается понять, все ли с пациентом Генри в порядке, и спрашивает:
– Какой сегодня день недели?
А Генри отвечает с грустью, будто прозревает:
– Господи, я столько их потратил зря, этих дней недели…
В фильме есть забавная фраза, мне она нравится: «Все семьи нормальные, пока их хорошенько не узнаешь». Ха-ха, воистину так.
А еще врач, у которой сложный жизненный надлом и вообще худший день в жизни. Ей очень плохо, она звонит маме и говорит правду:
– Мам, сегодня худший день в моей жизни.
А мама:
– Когда ты мне выпишешь лекарства? Когда? Ты же врач!
– Мам, я по другому поводу…
– По какому другому? Где мои лекарства?
Нет поддержки, нет. А так хочется…
Робин Уильямс снялся в этом фильме незадолго до смерти. Говорят, этим фильмом он попрощался со всеми. Передал нам с экранов очень важную мысль.
Генри спросил врача:
– А как бы вы прожили свои последние девяносто минут?
Она ответила:
– Я бы попыталась стать счастливой.
Он улыбнулся и подарил ей свои часы, которые отсчитывали его девяносто минут. Как бы сказал: «Ну так займитесь этим просто так, не потому что живете последние полтора часа».
Хороший фильм. Он для меня про то, что жизнь не должна быть имитацией счастья. Про то, что любить человека – это замечать его чувства, слышать его слова, уважать его желания.
А еще он про то, что не надо откладывать ничего на потом, чтобы не пришлось жить концентрированно последние полтора часа. Жить надо прямо сегодня, потому что вторник, а не потому, что скоро Новый год.
Займитесь счастьем просто так…
Новое море
Я выросла на Балтике. Балтика – это холодное море. Примерно 18 °C.
Я всегда долго вхожу в воду, медленно привыкаю. Зайду по колено, постою. Потом еще шаг, еще и еще.
Для меня это холодная, леденящая реальность. Я ее впитываю по шажочку, а не одним махом. Я знаю, что, когда привыкну, полюблю ее, буду