– Я в кухне! – крикнула Таня.
Через несколько секунд сын Валентин появился в поле ее зрения. Он учился в первом классе, но был уже вполне самостоятельным. Других детей в секции родители возили, а он сам до спортшколы добирался. Сейчас он вернулся с тренировки и очень хотел есть.
– Мам, дай пожрать чего-нибудь! – выпалил он, плюхнувшись на табурет.
– Руки помыл?
– Да, – нагло соврал Валя.
– Марш в ванную!
– Ну я помыл, правда. Дай пожрать, а?
– Что это за слово такое? Скажи: «Дай покушать». И не забудь добавить, «пожалуйста».
– Но если я не кушать, а жрать хочу?
Таня рассмеялась. Сообразительный у нее мальчик, всегда знает, что ответить. Она поставила перед сыном баночку с йогуртом:
– Перекуси. Ужин будет через полчаса.
Валя схватил йогурт, ложку, пару печений и унесся к телевизору.
Таня вернулась к готовке. Пока обжаривала овощи, думала о Косте.
Какой он все же у нее (у нее?) хороший. Хотя и сложный. Обидчивый, порой капризный. Человек настроения. Когда оно плохое, лучше держаться от него подальше, но если хорошее, тогда он купает Таню в своей нежности. А сколько слов приятных говорит! Вот только в любви ни разу не признавался…
– Таня, чем это пахнет? – раздалось из прихожей. Это Костя явился. Раньше, чем она его ждала.
– Овощами, наверное, – ответила она. – Я рыбу с ними готовлю.
– Нет, что-то горит…
Таня принюхалась. Никакого резкого запаха не уловила. Но на плитку упал кусочек моркови и пригорел немного. Если Костя учуял это, значит, у него сегодня плохое настроение. К мелочам он придирался, когда был не в духе…
Костя вошел в комнату. Нос наморщен, а брови сдвинуты. И все равно он очень привлекателен. Кто-то, возможно, находил его просто симпатичным, но Тане он казался эталоном красоты. Кроме густых волос темно-каштанового цвета, у него были совершенно необыкновенные глаза. Светло-серые, почти прозрачные, они казались бы бледными и невыразительными, если б не длинные черные ресницы. В обрамлении их глаза играли, словно драгоценные камни. Нос тоже красивый. А вот губы самые обычные, но шрам, перерезающий верхнюю, придавал ему мужественности. Если б Таня умела рисовать, она обязательно написала бы Костин портрет. На нем он был бы в рыцарских доспехах и с соколом на плече.
– Так я и знал, – проворчал Костя, заглянув Тане через плечо. – Опять еду сожгла.
– Ничего подобного! Это просто морковка упала на плитку.
– Вечно у тебя что-то падает.
Таня могла бы возмутиться, огрызнуться или обидеться, но она решила не обращать внимания на придирки, чтобы избежать ссоры.
– Почему ужин еще не готов? – не унимался Костя.
– Я только перед тобой пришла. Подожди немного, через пятнадцать минут сядем за стол. А пока можешь йогуртом перекусить.
Он скривился, но отстал. Когда Костя удалился, Таня начала укладывать на сковородку минтай. В его присутствии ей это делать не хотелось. Вдруг опять что-нибудь на плитку капнет?
Рыба была готова через обещанные пятнадцать минут. Таня разложила ее по тарелкам, добавила гарнира. Для сына поставила кетчуп, он все с ним ел, даже суп, а Костя любил соевый соус, и Таня налила его в блюдце. Порезала хлеб. Валя ел белый, Костя ржаной. Сама Таня не ела его вовсе. Боялась поправиться. До родов она была очень худенькой, весила не больше пятидесяти килограммов. Тане хотелось немного нарастить жирка, стать упитаннее, но не получалось. Когда это все же произошло, оказалось, что округлости ей не идут. Наверное, потому, что они появились совсем не в тех местах, где Тане бы хотелось. То есть не на груди и попе, а на спине и талии. Пришлось худеть. И это оказалось мучительно, ведь Тане никогда не приходилось ограничивать себя в питании. Теперь она стала практически такой же, как до родов. Но стоило расслабиться, как жирок наплывал, и в него врезались бретельки бюстгальтера и резинки трусиков. Поэтому Таня себя ограничивала в еде.
– Мальчики, кушать! – позвала она Костю и Валю.
Сын примчался сразу. А Константина пришлось немного поуговаривать.
– Как рыба? – спросила Таня у едоков.
– Пальчики оближешь! – похвалил мамину стряпню Валя.
– Пресновата, – буркнул Костя.
– Перед тобой стоят соль и соевый соус, – как можно спокойнее проговорила Таня, чувствуя, что начинает закипать. Устала получать одну плюху за другой. Неужели Костя, если он не в духе, не может просто сидеть и молчать? Почему ему обязательно нужно цеплять ее?
Вообще, Таня была очень терпеливым человеком. Взрывалась в крайних случаях. Как говорила ее подруга, увлекающаяся астрологией, копила яд, как всякий скорпион, а потом выплескивала его. И если это происходило, то все… В лучшем случае человек «заболевал», в худшем «умирал». То есть Таня ругалась с ним так, что сильно обижала, либо вычеркивала из своей жизни. Как мужа своего, к примеру. Или… или как брата…
Со старшим, Илюшей, Таня регулярно созванивалась все эти годы. Не виделась ни разу, но имела с ним частые разговоры. Тогда как с Ромкой всего несколько раз общалась. А с близнецами не сподобилась вообще, хотя они писали ей письма. Первое время довольно часто, потом все реже, а в последние годы совсем перестали. И только Илюха держал Таню в курсе своей жизни, интересовался ее и поздравлял со всеми праздниками. А на свадьбу посылку ей прислал с подарками. Жаль, сам приехать не смог. Как, впрочем, и на другие торжества. Хотя Таня звала его, и он обещал быть, но…
Сестра так и не дождалась брата, как и его приглашения к себе. Илюха только вслух мечтал о том, что Таня приедет с ребенком к нему погостить и они будут купаться в море и есть фрукты из его сада. Но когда она заговаривала об отпуске и намекала на то, что думает, где его провести, Илья тут же переводил разговор на другое. И вот этим летом Таня собралась с духом и спросила прямо, как он посмотрит на то, если она через месяц приедет к нему с сыном на пару недель. Илюша «поплыл»: давай в другой раз, сейчас никак, меня, наверное, и в городе не будет…
И Таня «плюнула в него ядом». Все высказала, что накопилось. Болтуном назвала, напомнила о том, как его злили мамины пустые обещания, и сказала, что он ей уподобился. Закончила она разговор фразой: «Не звони мне больше!» – и бросила трубку. Потом раскаивалась, конечно. Не стоило так резко.