В 1810 году Дэви заново исследовал тяжелый зеленый газ Шееле, который и сам Шееле, и Лавуазье считали химическим соединением, – и смог показать, что это элемент. За цвет Дэви назвал его хлором (от греческого слова chloros – зелено-желтый). Он понял, что обнаружил не просто новый элемент, а целую группу элементов, которые, подобно щелочным металлам, слишком активны и не встречаются в природе. Дэви считал, что должны существовать более тяжелые и более легкие аналоги хлора, входящие в эту же группу.
Годы с 1806 по 1810-й оказались самыми продуктивными в жизни Дэви – как в практических открытиях, так и в полученных на их основе теоретических выкладках. Он открыл восемь новых элементов, окончательно похоронив теорию флогистона и представления Лавуазье о том, что атомы – всего лишь метафизические сущности. Ему удалось показать электрическую природу химических реакций. За эти пять интенсивных лет он преобразовал химию.
Дэви не только снискал высшую оценку своих коллег, завоевав множество научных наград; его также привечала образованная публика – за популяризацию науки. Он любил проводить эксперименты публично; его знаменитые лекции-демонстрации были увлекательными, яркими, драматичными и порой буквально взрывными. Дэви поднялся на гребне новой научно-технической волны, которая сулила – или угрожала – преобразовать мир. Какой монетой могла страна отплатить такому человеку? Только одной, хотя и беспрецедентной: 8 апреля 1812 года принц-регент посвятил Дэви в рыцари – такой чести ученый добился впервые после Ньютона, ставшего рыцарем в 1705 году[6].
«Дэви проводил свои исследования в романтическом беспорядке, – сообщает нам Найт. – За инкубационным периодом следовала вспышка бурной деятельности». Он работал один, помогал ему только лаборант. Первым лаборантом был младший кузен, Эдмунд Дэви; вторым – Майкл Фарадей, отношения с которым строились неровно: сначала они были безоблачными, потом начались сложности. Фарадей был для Гемфри Дэви почти как сын, «сын в науке» – так французский химик Бертолет называл собственного «сына» – Гей-Люссака. Фарадей, которому в то время было двадцать с небольшим, восторженно слушал лекции Дэви и почтительно подарил учителю аккуратно записанные лекции с комментариями.
Дэви не сразу взял Фарадея в ассистенты. Фарадей был неизвестной величиной; застенчивый, неразговорчивый, неуклюжий, малообразованный. Однако он обладал сильной, рано развившейся любовью к науке и выдающимся умом. Во многом он напоминал самого Дэви, пришедшего когда-то к Беддо. Поначалу Дэви был щедрым и заботливым «отцом»; но со временем, когда Фарадей начал проявлять интеллектуальную независимость, превратился в тирана и даже завистника.
Фарадей, сперва безмерно восхищавшийся пожилым наставником, постепенно начал чувствовать обиду и даже презрение к суетности Дэви. Приверженец фундаменталистской религиозной секты, Фарадей презирал все титулы, награды и звания; он и в дальнейшем наотрез отказывался от них. И все же на глубинном уровне этих двух людей связывали приязнь и интеллектуальная близость. Обоих отличали скромность и некоторая сдержанность в высказываниях, так что остается лишь строить догадки о внутренней истории их взаимоотношений. Так или иначе, творческая встреча двух умов высшего калибра, их продолжительные отношения были необычайно важны для обоих и, несомненно, для истории науки.
Дэви всегда тянулся к социальному статусу, престижу и власти; через три дня после посвящения в рыцари он женился на Джейн Априс – женщине из хорошей семьи, ученой, богатой наследнице и кузине сэра Вальтера Скотта. Леди Дэви (как неизменно именовал ее сэр Гемфри), блестящая собеседница, держала салон в Эдинбурге, но подобно самому Дэви привыкла к независимости и восхищению; они оба не годились для семейной жизни. Брак оказался не только несчастливым, но и разрушительным для научной деятельности Дэви. Все больше и больше энергии он тратил на дружеские посиделки с аристократами, на попытки с ними сблизиться («Он обожал слышать “лорд” в свой адрес», – отмечает Найт) и войти в их круг, что было абсолютно безнадежной задачей в Англии времен Регентства, когда место человека в обществе определялось его рождением, и ни чин, ни высокое положение, ни женитьба не могли изменить это место.
Новобрачные Дэви отложили медовый месяц; сначала они решили провести год на континенте – как только Гемфри закончит текущие исследования. Он работал тогда с порохом и другими взрывчатыми веществами, а в октябре 1812 года занялся первой «бризантной» взрывчаткой – трихлоридом азота, который стоил многим людям пальцев и глаз. Дэви открыл несколько новых соединений азота и хлора и вызвал сильнейший взрыв в гостях у приятеля. Он подробно писал об этом брату Джону: «Обращаться с ним нужно с величайшей осторожностью. Опасно экспериментировать с количествами большими, чем булавочная головка. Я получил серьезное ранение от количества чуть большего».
Дэви частично ослеп – зрение восстановилось лишь через четыре месяца. Неизвестно, какой урон был нанесен дому приятеля.
Свадебное путешествие прошло одновременно странно и смешно. Дэви захватил огромное количество химической аппаратуры и различные материалы: «воздушный насос, электрическую машину, Вольтову батарею… газовую горелку, кузнечный горн с мехами, ртутно-водогазовый аппарат, чашки и резервуары из стекла и платины, а также обычные химические реактивы», – к которым добавил некоторые взрывчатые вещества, чтобы с ними поэкспериментировать. А еще захватил юного ассистента Фарадея (с которым леди Дэви обращалась как со слугой, за что тот ее возненавидел).
В Париже супругов Дэви навещали Ампер и Гей-Люссак. Они принесли ему кусок блестящего черного вещества, обладающего удивительным свойством: при нагревании оно не таяло, а сразу образовывало пар темно-фиолетового цвета. Дэви предположил, что это, вероятно, аналог хлора, – и вскоре подтвердил, что это новый элемент («Новый вид материи», – написал он в докладе Королевскому обществу), и дал ему еще одно «цветное» имя: йод, от греческого ioeides, фиолетовый.
Из Франции новобрачные перебрались в Италию, проводя по дороге эксперименты: во Флоренции с помощью гигантского увеличительного стекла сожгли алмаз[7]; собирали кристаллы в жерле Везувия; анализировали газ из природных отверстий в горах – выяснилось, что он идентичен болотному газу, метану; и впервые подвергли анализу краску старых картин («Всего лишь атомы», – объявил Дэви).
За время этого химического свадебного путешествия на троих, блуждая по Европе, Дэви как будто превращался в неугомонного, пытливого, непослушного мальчишку, полного разных идей. Для Фарадея это было замечательное знакомство с научной жизнью, а вот леди Дэви бо́льшую часть времени скучала. Однако путешествие наконец закончилось, и титулованная чета вернулась в Лондон, где Дэви столкнулся с крупнейшей практической задачей.
Индустриальная революция, набирая обороты, заставляла мир потреблять все больше угля; угольные шахты уходили глубже и глубже – и на глубине человека поджидали горючий и ядовитый газы: «рудничный газ» (метан) и «удушливый газ» (двуокись