— Да, только он болен.
— Я могу увидеть его.
— Он после операции — ему нельзя волноваться…
— Да, конечно, — поспешно согласилась она, погрустнев. Черт!
— Я думаю, он обрадуется.
Мы поднялись наверх и осторожно вошли в спальню. Папа, видно, только проснулся: взъерошенный и сонный. Нужно помочь ему до ванной дойти. После операции на кишечник ходить еще тяжело.
— Папа, — улыбнулась я, — у нас гости.
Дэйдра вышла вперед — отец ахнул.
— Не волнуйся, — она первая к нему подскочила, помогая сесть в кровати, подкладывая подушку под спину.
— Дэйдра? — шепнул он, вероятно, не веря глазам. — Но как же? Откуда?
Мы втроем проговорили целый час, смеясь и плача, пока отцу не пришла пора пить обезболивающее со снотворным, чтобы восстановиться и набраться сил. Я все еще не понимала причин, по которым сестра вернулась, но папе определенно стало лучше, а мне хотелось верить, что Дэйдра узнала о нас и сразу кинулась разыскивать.
Отец уснул, а мы устроились на заднем дворе в шезлонгах: бассейна здесь не было, зато солнце сегодня баловало. Дэйдра достала сигарету и прикурила.
— Чем он болен? — спросила сухим безэмоциональным тоном. При отце я не позволила развивать эту тему: пусть порадуется встрече и хоть немного отвлечется.
— Рак толстого кишечника.
Она кивнула, делая большую затяжку, прежде чем сказать:
— Мама три месяца назад умерла. Передозировка антидепрессантов.
Я так и не донесла кофе до рта — осторожно поставила на ящик, служивший нам столиком, и замолчала, пытаясь осмыслить. Я ее совсем не знала. Не помнила практически, но мне стало больно. Она ведь родила меня, пусть не любила, но жизнью я обязаны именно Малене Морган. Она, естественно, вернула девичью фамилию, когда официально стала разведенной женщиной. Сейчас я готова была простить ей все. Только прощение ей больше ни к чему…
— Мне очень жаль, — севшим голосом сказала я. Мне было больно и хотелось плакать. Мы с сестрой жили в разных городах, даже в разных мирах, но в чем-то наши судьбы очень схожи. Мы обе почти потеряли родителей.
Дэйдра махнула рукой, показывая, что уже оплакала и смирилась.
— Я помогу деньгами. Отца нужно лечить в хорошей клинике, — она осмотрела задний двор, будто бы он и был больницей и сказала: — Не здесь.
— Страховка не покрывает расходы, я работаю, но денег все равно не хватает… Спасибо, я все верну, правда.
Я не могла апеллировать тем, что он и ее отец. Если она поможет, я обязательно расплачусь с ней! Главное, пусть если не выздоровеет, то проживет дольше и с приемлемым качеством жизни, а там разберемся.
— Мне не нужны деньги, — ответила Дэйдра, — мне нужна помощь. Твоя, Софи, помощь.
— Что я могу? Скажи — и я сделаю.
Она закусила губу и посмотрела на меня с сомнением, но все же решилась:
— Софи, я хочу, чтобы ты на время притворилась мной.
Что?! И это же я воскликнула вслух:
— Что?! Как?! О чем ты вообще?! Это невозможно!
— Не отказывайся сразу, — вскочила она, — просто выслушай меня.
— Но…
— Прошу.
Я насупилась, но кивнула. Пусть говорит.
— Я замужем, — начала она. — Мы с мужем поженились четыре с половиной года назад. Мы не любим друг друга, но сможем развестись только, когда истечет пятилетний срок наше брака.
— Извини, — прервала я, — но это как-то слишком мелко, чтобы предлагать такую авантюру.
— Давай я расскажу тебе нашу историю, — надменно ответила Дэйдра. — Джейсон изменял мне. Изменял практически с первого дня. В какой-то момент я познакомилась с мужчиной: влюбилась, он относился ко мне совсем иначе. Муж узнал о нашем романе. Он чуть не убил меня! Я не хотела больше жить с ним, но выяснилось, что в нашем брачном контракте прописано следующее условие: если наш брак продлится пять лет — я получу двадцать миллионов, а Джейсону отойдет контрольный пакет акций финансового холдинга его деда. Если нет, — она развела руками. — Это большие деньги для нас обоих.
— Я все еще не понимаю, причем здесь я! И зачем условия такие прописывать?!
— Мой дед был дружен с его. Наш, — тут же поправилась она. — Они хотели, чтобы мы поженились, и мы поженились, но ничего не вышло, — горько закончила она.
— Мне жаль, правда, жаль, но это твоя жизнь…
— Я беременна, Софи! — воскликнула она.
Я опешила. Если с мужем они давно чужие, значит…
— Да, — подтвердила Дэйдра подозрение. — Ребенок не Джейсона. Если он узнает, то убьет меня. Поверь, он с радостью станет вдовцом.
— Но…
— Послушай, — быстро заговорила она, — тебе не придется ничего особенного делать. С мужем мы только поддерживаем видимость брака, встречаемся два раза в месяц: в опере и на ужине у его родителей. Расписание на следующий месяц уже есть, — она порылась в сумочке, выуживая ежедневник.
Да, подготовилась сестричка. А я-то думала, что она приехала ради семьи…
— Дэйдра, послушай…
— Нет, ты послушай: неужели ты не устала жить в этом аду? Папа болен, ты пашешь, как проклятая! Я оплачу его лечение, лучшую клинику, а ты поживешь у меня на Манхэттене. Это будет твой отпуск! Ты его заслужила! Будешь ходить на показы мод и в театр, по магазинам и в рестораны. Джейсон хоть и сволочь, но счета оплачивает исправно.
— Я не знаю, — сомневалась я. Это же бред какой-то! Ну как можно заменить одного человека другим? Мы же разные! И мы не куклы, а личности со своими привычками, особенностями, характером. — Это ведь нереально! Посмотри на себя и на меня!
— Встань! — скомандовала Дэйдра.
Я подчинилась. Слишком уж она возбужденной выглядела. Идея фикс у нее.
— У тебя хорошая фигура, — отметила сестра.
Еще бы, мне всего двадцать пять!
— Остальное мы подправим.
Да уж, подправит она. Мы ведь действительно были очень похожи: яркие зеленые глаза, пухлые губы, резко очерченные скулы и нос с легкой горбинкой. Только если мои волосы были черными и длинными, забранными в пучок, чтобы не мешались, то ее имели оттенок горького шоколада с легким медным блеском, были до плеч и завиты в модные локоны. Мое лицо было практически без косметики; над ней профессиональный визажист потрудился.
— Дэйдра, все-таки это плохая затея, — смягчила отказ я.
— Прошу, Софи, — она бросилась ко мне. — Я не хочу идти на аборт! — и заплакала, кусая губы. — Я уеду с отцом ребенка, спрячусь, чтобы никто не нашел меня. Иначе…