— Действительно хороший вкус… — хмыкает и проводит пальцами по шее.
За ювелиром захлопывается дверь, а я резко подлетаю с кресла, разворачиваясь к Мише лицом.
— Мне ничего не нужно! — расстёгиваю цепочку и скидываю на стол бриллианты.
— Выброси… — равнодушно пожимает он плечами и отходит в сторону.
— Как? — меня накрывает праведным гневом, — Как ты посмел так со мной?
— А как я с тобой? — холодно и ровно отзывается Миша, складывая руки на груди.
— Этот ювелир… — я задыхаюсь, и, повышая голос, прикладываю ладони к пылающим щекам, — Он же подумал, что я сплю с тобой за деньги!
— Мне догнать его? — Буров опасно прищуривается.
— Кого? — переспрашиваю, теряя нить логики.
— Ираклий Карловича, — ухмыляется Миша, — Чтобы рассказать ему о том, что он не прав, и ты спишь со мной по любви, а я это очень ценю…
— Да пошёл ты к черту! — выплёвываю, глядя в глаза мужчине.
Меня топит чувством обиды, и я очень жалею, что не могу дотянуться и смазать по Мишиной циничной физиономии.
Уши глушит пульсом. Горло сводит спазмом, но я держусь из последних сил, чтобы не разрыдаться. В панике шарю глазами по кабинету в поисках куртки и сумочки…
— А ну села! — гаркает Миша.
Ловит меня за плечо и, как котёнка, закидывает в кресло, нависая сверху, — Даже не думай, — угрожающе понижает тон и уворачивается от моей летящей ладони, — Я, кажется, предупреждал тебя, что не переношу, когда на меня повышают голос!
— Ты меня провоцируешь, — шиплю ему в ответ сквозь зубы, — Смеешь на моих глазах унижать человека, который тебе в дедушки годится. Ты знаешь, что его чуть не хватил инфаркт? Да ты…
— Достаточно, я сказал, — рычит мужчина, а его глаза начинают темнеть, — Маша, не выводи меня. Я могу ударить!
— Я хочу уйти… — всхлипываю и чувствую, как по моим щекам неконтролируемо начинают бежать слёзы, — Я боюсь тебя…
— Мать твою… — в сердцах сплёвывает Миша и опускается передо мной на корточки, — Прости меня, — он берет мою руку в свою и прижимается к пальцам губами, — Прости, моя хорошая…
Я окончательно теряюсь, снова видя перед собой того мужчину, которого люблю, и начинаю рыдать сильнее.
— Я попробую объяснить? — мужчина вглядывается в мои глаза, и я, понимая, что все равно меня никто отпускать не собирается, обречённо киваю.
— Мне нужен был этот небольшой спектакль, чтобы Ираклий Карлович смог с достоинством отдать тот долг, который мне торчит его непутевый сын. Ираклий — старейший ювелир города, настоящий мастер, у него заказывала украшения ещё моя мама.
— Куда она их носила? — я неверяще качаю головой.
— Она их не носила. Просто инвестировала. Ювелирка стоит второй после недвижимости в списке самых удачных инвестиций для женщины.
— Хорошо, — немного успокаиваясь от родного голоса, осторожно вступаю в диалог, — Почему купить должна была именно я?
— Потому что старик — не дурак и подачек не принимает. Он прекрасно понимает, что его работы интересны только женщинам. А если бы ты его не пожалела, то развела б демагогию о порядочности принятия дорогих подарков женщиной и ничего б не выбрала.
— Это правда… — я согласно качаю головой, — Но вышло все так грязно и некрасиво…
— Только в твоей голове, — хмурится Миша и встает, отпуская меня, — Не стоит романтизировать старость. Если бы ты знала весь послужной список Ираклия Карловича, все его махинации, то он бы не казался тебе обиженным интеллигентом. Он — вор, Марья…
— Господи… — я прикрываю рот пальцами, а Миша продолжает.
— … И то, что принимая от меня дорогой подарок, ты должна чувствовать себя шлюхой, придумала тоже только ты. Поверь, мы с ним точно знаем, как выглядит продажная женщина, — он как-то по особенному невесело усмехается, — И последнее… Ты знаешь, почему в тот день я оказался раненым в твоей скорой помощи?
— Почему? — замирая, спрашиваю, потому что раньше он всегда уходил от ответа.
— Потому что одна одарённая девица решила, что недостаточно доверяет своему мужу.
— Вася…? — говорю шёпотом.
— Да, — склоняет голову на бок Миша, — Она получила свой урок, а ты… Сегодня войдёшь в мой дом, — он хмурит брови, — Ляжешь в мою постель. И я бы очень хотел быть уверенным в том, что ты всегда играешь по моим правилам.
Буров забирает со стола пачку сигарет и направляется к двери.
— Я даю тебе последний шанс подумать, Мария… — Миша застывает перед дверью и оборачивается, — Колье твоё. Захочешь его продать — тебе хватит лет на пять безбедной жизни, а если не захочешь… — он набирает в лёгкие воздуха, — Считай это предложением.
Глава 6. Хрупкое равновесие
Михаил.
Марья сидит, забившись в свой угол сиденья автомобиля, и демонстративно смотрит в окно. Напряжение между нами трещит, как канистра, наполненная бензином. Одна неожиданная искра — и полыхнёт. Спалит все к чертям. Меня самого ещё до сих пор потряхивает от того, что продавил девочку. Это было жестоко, но иначе у нас никак не выйдет. Женщина не должна думать, что может влиять на мужские решения, иначе… Правильно, это уже решает она, и выходит всякое говно из этих решений.
Маше нужно принять меня полностью, без прикрас. Скрыть образ жизни не получится, будет, зараза, вылезать каждый раз неожиданно и из всех щелей.
Поэтому сейчас я принципиально достаю ноутбук и загружаю рабочую почту, хотя больше всего мне хочется притянуть Марью к себе. Успокоить, приласкать, поиграться с ее смущением. Кидаю на неё косой взгляд. Просто невероятная девочка. И мне достаточно просто увидеть, как натягивается блузка на ее груди, чтобы кровь отлила от головы и ударила в пах. Помешательство.
Ужин в ресторане проходит под бесячий, вежливо-формальный диалог и стук столовых приборов о посуду.
— Вина? — я пытаюсь применить к девушке самый простой ход, чтобы расслабить, но она отрицательно качает головой.
— Сок, пожалуйста, — снова утыкается носом в свою тарелку.
Ситуация начинает меня припекать, и я уже даже был бы рад, чтобы Марья в очередной раз вспылила. Но она непробиваема.
— Ты не ответила на мой вопрос, — говорю предупреждающим тоном и внимательно слежу за реакцией девушки.
— Какой? — ее ресницы невинно трепещут, — Про вино я ответила.
— Я о моем предложении, Мария…
— Что-то не припомню, чтобы мне что-то предлагали, — она хмурит брови и ведёт плечами.
— Я предложил тебе выйти за меня замуж, — понижая голос, рычу, и чувствую, как меня снова начинает топить в бесиве.
Что ж за женщина!
— А! — она иронично склоняет голову на бок, — Ты сказал, что я могу считать… А я не могу.
— Почему?
— Потому что не хочу, — она пожимает плечами.
— Хорошо! — меня взрывает, — Тогда чего ты хочешь?
— Кричать, но ты мне запретил. А ещё запретил мне отдельно жить и работать, — Маша остервенело отпиливает ножом маленький кусочек стейка и кладёт его в рот.
— Хорошо… — я сдаюсь, — Скажи словами, что хочешь крикнуть.
— Ооо, — ее губы трогает едкая улыбка, — Правда можно?
Я киваю.
— Это — пожалуйста, — набирает в лёгкие побольше воздуха, — Ты —