«Ты можешь взять мою жену в этот фургон? Времени осталось мало». Алвин знал, что говорить в присутствии жены о родах так прямо — позор для мужчины. Но Фэйт не была дурой — она знала, что сейчас главней, и доставить ее в постель и к умелой повивальной бабке было важнее, чем ходить вокруг да около. Дэвид и Калм осторожно помогли матери добраться до ожидавшего ее фургона. Фэйт шаталась от боли. Беременным женщинам не очень-то полезно прыгать из фургона на берег реки. Элеонор шла позади, руководя всеми с такой уверенностью, что трудно было поверить, что она самая младшая (если не брать в расчет близнецов). "Мишур! Собери всех девочек вместе. Они поедут в фургоне вместе с нами. Вэйстнот и Вонтнот, вы тоже! Я знаю, что вы могли бы помочь братьям, но вы мне нужны, чтобы было кому приглядеть за девочками, пока я буду с матерью. С Элеонор и в обычное время было лучше не ссориться, а теперь положение было таково, что они повиновались ей безропотно, даже не обозвав ее как обычно Элеонорой Аквитанской. С младшими девочками тоже обошлось без пререканий и они залезли в фургон. На мгновение Элеонор помешкала на берегу, оглянувшись назад, туда, где ее отец неподвижно стоял на сиденье возницы. Она бросила взгляд вниз по течению реки, потом опять посмотрела на него. Алвин понял вопрос и отрицательно покачал головой. О смерти Вигора Фэйт не знала. Непрошеные слезы появились на глазах у Алвина, но Элеонор была спокойна. Ей было всего четырнадцать, но когда она хотела удержаться от слез, то у нее это получалось.
Вэйстнот прикрикнул на лошадь и фургончик двинулся вперед. Фэйт вздрагивала каждый раз, когда девочки или капли дождя касались ее. Взгляд ее был тяжелым, как у коровы, и таким же бессмысленным, обращенным назад, к мужу, к реке. Во время родов, подумал Алвин, женщина превращается в животное, разум ее ослабевает, в то время как тело главенствует и делает свою работу. Как еще смогла бы она вынести боль? Будто духи земли овладевали ею так же, как владеют они душами животных, заставляя ее слиться с течением жизни всего мира, отчуждая ее от семьи, от мужа, от принадлежности к роду людскому, уводя ее в чертоги зрелости, плодородия, жатвы и смерти. «С ней будет все в порядке», сказал кузнец. «И у нас найдутся лошади, чтобы вытянуть ваш фургон».
«Река слабеет», сказал Мишур. «Дождь стихает и течение уже не такое сильное».
«Как только твоя жена вышла на берег, сразу и отпустило», сказал человек, смахивающий на фермера. «Дождь стихает, это уж точно». «Хуже всего дело было, когда вы были в воде», сказал кузнец. «Но сейчас все в порядке. Возьми себя в руки, парень, тут для тебя еще есть работа». Только тогда Алвин пришел в себя настолько, чтобы заметить, что он плачет. Работа есть, это точно, возьми себя в руки, Алвин Миллер. Ты же не слабак, чтобы распускать нюни как ребенок. Другие потеряли по несколько детей и ничего, живут себе. У тебя же их двенадцать, и Вигор уже стал настоящим мужчиной, хотя и не успел жениться и завести собственных детей. Может, Алвин рыдал оттого, что Вигор умер так достойно, а может просто потому что это случилось так внезапно.
Дэвид коснулся руки кузнеца. «Оставь его на минуту», сказал он мягко. «Наш старший брат был унесен рекой всего десять минут назад. Он зацепился за тонущее дерево».
«Не зацепился», резко сказал Алвин. «Он прыгнул на это дерево и спас наш фургон вместе с вашей матерью внутри! Эта река ему отплатила, вот что, она наказала его».
Калм спокойно объяснил собравшимся, «Его раздавило об этот вот валун». Они оглядели его. На нем не было даже следа крови и он выглядел вполне безобидно.
«У Хатрак в этих местах дурной норов», сказал кузнец. «Но я никогда не видел раньше ее такой бурной. Я сожалею о твоем сыне. Вниз по реке есть тихое широкое место и его, должно быть, вынесет туда. Все, что попадает в реку, остается там. Когда гроза утихнет, мы можем сходить вниз и принести… принести его назад».
Алвин вытер глаза рукавом и так как рукав был насквозь мокрым, это не очень помогло. «Дайте мне еще минутку, и я займусь делом». Они впрягли еще двоих лошадей и четверо животных вытащили фургон из ослабевшего течения без особых усилий. Когда фургон был опять вывезен на дорогу, уже начало немного пробиваться солнце. «Ты можешь этого не знать», сказал кузнец. «Но у нас тут это обычное дело, когда погода тебе приходиться не по нраву, ты просто накладываешь на нее заклятие, и она меняется».
«Только не для нас», сказал Алвин. «Эта гроза пришла для нас». Кузнец положил руку на плечо Алвина и сказал очень мягко, «Без обид, мистер, но это сумасшедшая болтовня».
Алвин скинул его руку плечом. «Эта гроза и эта река хотели нас». «Папа», сказал Дэвид. «Ты устал и расстроен. Лучше было бы нам отправиться на постоялый двор и посмотреть, как там Мама». «Мой ребенок будет мальчиком», сказал Алвин. «Вот увидишь. Он мог бы стать седьмым сыном седьмого сына».
Это сразу заинтересовало всех, включая кузнеца. Всем известно, что седьмому сыну даны большие дарования, но седьмой сын седьмого сына, о, он должен стать таким могучим, что это даже нелегко себе представить. «Это другое дело», сказал кузнец. «Он с рождения должен уметь находить воду ивовым прутом и вода ненавидит его за это». Остальные задумчиво закивали.
«У воды свои уловки», сказал Алвин. «свои хитрости, и она добилась своего. Она убила бы Фэйт вместе с ребенком, если бы смогла. Но раз уж у нее это не получилось, что ж, она убила моего сына Вигора. И теперь, когда ребенок родится, он будет всего лишь шестым сыном, потому что в живых осталось только пятеро».
«Некоторые говорят, что это не имеет значения, живы ли предыдущие шестеро или нет», сказал фермер.
Алвин промолчал, но ему-то было известно, что разница есть. Он мечтал о волшебном ребенке, но вода позаботилась обо всем. Если вода не смогла остановить тебя одним путем, то она делает это другим. И в этом его вина — он не должен был мечтать об этом, потому что цена за мечту оказалась слишком высокой. И на всем пути к дому его глаза видели лишь одну картину — зажатый цепкими корнями Вигор несется в потоке как попавший в пылевую бурю лист и изо рта его стекает кровь,