Вцепилась руками в колени и сделала глубокий вдох. Выдох, опять вдох.
– Злись не на себя, ищи корень зла, – неожиданно для себя сказала вслух.
На что злиться? Где этот корень? Куда нанести удар?
Она по-прежнему не могла понять, как извернулась Партия Здоровья, чтобы протащить новый закон о занятости. Увольнять людей из-за лишнего, по их малопонятным расчетам, веса… совершенное безумие.
Всем занятым в государственном секторе, у кого жиро-мышечная квота выше 42, дается три месяца на похудение. Жэ-эМ-Ка… Жопа Меньше Кулачка, мысленно расшифровала Глория, усмехнулась и подавила желание выругаться. Три бесплатных визита к нутриционисту и три оплаченные недели для лечения и тренировок. Удастся похудеть – оставайся. Не удастся – уходи.
Если закрыть глаза, можно легко его представить, этого Сверда. Подтянутый, элегантный, энергичный, проводит встречу с избирателями на фоне желто-голубого национального флага.
Для нашего юного поколения решающее значение имеет хороший пример. А где они проводят большую часть времени? Вот именно, в школах, в гимназиях, в высших учебных заведениях. Там и должны устанавливаться и поддерживаться стандарты. Нам нужен прорыв, у нас нет времени на раскачку – на кону стоит наше будущее, и мы рискуем его потерять.
Это не угроза, сказал Юхан Сверд. Это, если хотите, морковка. Стимул.
Через несколько дней извещение уже лежало в ее ячейке для текущей корреспонденции, сложенная бумажка в пластиковой оболочке, похожая на квитанцию штрафа за неверную парковку.
ЖМК-54 Эстер Глория
Согласно нашему регистру, ваша ЖМК на сегодняшний день составляет 54, что значительно превышает ВГН-42 (верхняя граница нормы). Чтобы сохранить вашу должность в Упсальском университете, вы должны довести уровень ЖМК до приемлемого. В вашем распоряжении три месяца.
Могли бы написать, скажем, так: доктор философии Эстер, вы работаете в университете пятнадцать лет и за все годы ни разу не взяли больничный. Или хотя бы “дорогая Глория”. ЖМК-54 – вот каков теперь ее главный научный титул.
Подписи на извещении не было. В нижнем правом углу, как сигнал светофора, ярко-красная печать.
В электричке по дороге домой ее начал терзать стыд. Две девушки через проход всю дорогу до Книвсты беспрерывно хихикали. На вокзале купила сэндвич с креветками – продавец посмотрел осуждающе, но смолчал. Не стал нарушать национальную традицию. Мол, твое дело. Жри, пока не лопнешь. Она ловила на себе такие взгляды и раньше, но теперь словно глаза открылись. Еще через неделю в метро кто-то незаметно сунул ей в карман записку.
Не плохой обмен веществ, а обжорство.
Внезапно выяснилось – это не единичные уколы, а правило. Ее организованно преследуют.
И она опять начала голодать, хотя прекрасно знала, чем это кончится. Было почти невыносимо смотреть на свои фотографии в молодости. Боль причиняло не столько ощущение потерянных лет, сколько равнодушие окружающих. Никто – ни семья, ни друзья – не протянул ей руку помощи, когда она так в ней нуждалась. Много лет она позволяла вечно голодной медведице квартировать у себя в голове, и ни разу никто даже пальцем не шевельнул, чтобы помочь выбраться из порочного круга.
Пятнадцать лет повторялись эти приступы, она в отчаянии вставала на весы, голодала, болела, а потом все начиналось вновь.
Много позже услышала она слово булимия[19]. И еще несколько лет понадобилось, чтобы преодолеть психоз. А помог ей в этом психотерапевт по имени Зигмунд Эрикссон. Глория вначале приняла его в штыки. Ее бесили его методы, а главное, имя (если уж родители назвали тебя Зигмундом, надо быть не в своем уме, чтобы выбрать профессию психотерапевта).
А когда раздражение улеглось, выяснилось, что именно он стал ее спасителем.
– Нет никаких запретов, – сказал доктор Эрикссон на первом же сеансе. – Поскольку расстройства питания не что иное, как расстройство самоконтроля, проблема заключается не в еде, а в предрассудках. Не существует ни хорошей, ни плохой еды. Никакой разницы. Тело само подсказывает, что человеку нужно. Шоколад и брокколи – никакой разницы. Конфеты, сыр, хлеб, вареная треска – можете смело ставить между ними знак равенства.
Глория улыбнулась. Похоже, психотерапевт сам нуждается в лечении.
– А как же калории? – спросила она, постаравшись, чтобы вопрос не прозвучал снисходительно.
– Я уже сказал, не существует плохой и хорошей еды. И калории не существуют. Их нет. Обещаю, Глория, как только ты перестанешь думать, сколько калорий ты съела, медведица оставит тебя в покое. В тот день, когда ты поймешь, что все, на что упадет твой взгляд, имеет равную ценность, ты выздоровеешь. И будешь есть именно то, к чему лежит душа. Сегодня ватрушка, завтра помидор. Человеческое тело устроено так, что оно регулирует само себя. И вес оно тоже регулирует, независимо от сознания.
– Была б у меня дома ватрушка, от нее через полминуты ничего бы не осталось.
– Именно поэтому… – Зигмунд Эрикссон посмотрел на нее долгим взглядом и выдержал паузу. – Давай сделаем так… если бы тебе разрешили есть все и в любых количествах, что бы ты выбрала? Что ты, собственно говоря, хочешь, Глория? Твое самое сильное желание? Что бы ты хотела съесть больше всего?
– Трудно сказать…
– Пирожные? Булочки с корицей? Ириски? Или, может, пицца?
– Пожалуй… пицца, благодарю вас… и побольше. – Глория слегка покраснела. Шутка показалась ей плоской и неуместной.
Но психотерапевт Зигмунд даже не улыбнулся.
– Так зайди по пути в пиццерию. Забей буфет пиццами, любыми. “Маргарита”, “Маринара”, “Грандиоза” – не имеет значения. На какие взгляд упадет. Если будешь знать, что у тебя имеются штабеля пиццы, что хватит и на завтра, и на послезавтра, этого знания вполне достаточно. У тебя не будет потребности съесть все сразу. Еда потеряет сакральную ценность. Голод – совершенно естественное состояние, человек с этим рождается. Почему новорожденный успокаивается, как только мать дает ему грудь? Потому что не знает, что это преступление. Ты, конечно, в последнее время делала много глупостей, но это пройдет. Все вернется в норму.
– Я знаю, чем это кончится, – обреченно прошептала Глория. – Я никогда не перестану…
– Перестанешь. Обещаю, перестанешь.
Она покачала головой. Этот тип не в своем уме.
Зигмунд опять глянул на нее – испытующе и добродушно.
– А что тебе терять?
– Я стану толстой.
– И что? Ты станешь здоровой.
Глория ушла от доктора Эрикссона с брошюрой “Помоги себе сам” в розовой пастельной обложке.
Она решила попробовать. Много ела – и много плакала. И в конце концов наступил перелом. Из литровой коробки с мороженым она положила на блюдце граммов сто – и оказалось достаточно. У меня же еще три коробки. Никуда не денутся. Захотелось картошки – поела картошки. Пай из порея. Самым трудным оказалось научиться не травить себя постоянными упреками. Постепенно, медленно, но верно, научилась прислушиваться к своим чувствам, а не глушить их едой.
И главное – поняла: не надо ждать, что вот, мол, похудею