Надо будет — еще одну защитит.
"Ну не мог же он тут спать по той же причине, по которой я сидела три часа под окном в коридоре, это бред."
"Дзынь."
"Часы субъективны — значит, это мои мысли. Я верю, что он мог. Наивняк."
Она пошла в библиотеку, села за стол и уставилась в чистый лист. И из портала вышел господин министр.
Вера попыталась найти в нем какие-то аргументы за или против, но ничего не находилось, он выглядел как обычно, чуть улыбнулся и кивнул:
— Доброе утро. Отдохнули? — Она кивнула, не отводя глаз, все выискивала в нем что-то, что качнет чаши весов. — Как вы себя чувствуете?
— Хорошо, — голос звучал ужасно, она отпила отвара, он оказался слишком крепким, хотелось запить его водой, хотелось спросить о его самочувствии… и не получалось.
— Мы должны до обеда составить список ваших вещей и снять швы с моей спины, с чего начнем?
— Как хотите, — голос звучал еще ужаснее, она сделала еще один глоток, горло засаднило еще сильнее, глаза стали слезиться. Она встала и жестом показала, что сейчас придет, пошла на кухню и выпила воды, но легче не стало.
"Возьми себя в руки."
Когда она вернулась в библиотеку, господин министр сидел на табуретке, вещи, которые раньше на ней лежали, переехали на диванчик, а на столе образовалась угрожающего вида аптечка с щипцами, крюками и пинцетами, от нее пугающе пахло дезинфекцией.
— Принесите тарелку для ниток, и намочите пару полотенец, — скомандовал министр, медленно расстегивая пиджак с каким-то загадочно довольным видом. Вера не поняла прикола, но все равно немного расслабилась, кивнула и пошла за тарелкой и полотенцами.
Когда вернулась, он все еще расстегивал пиджак, как будто это жутко сложно, чуть улыбнулся:
— Поможете?
— Хорошо, — она сняла с него пиджак, он оказался таким тяжелым, как будто он в карманах носил гаечные ключи и плоскогубцы. Судя по тому, что ей удалось нащупать, пока она его аккуратно вешала на спинку стула, внутри были пришиты к рукавам и воротнику какие-то длинные твердые карманы, и в них что-то было.
"У вас там арсенал, что ли?"
Подумала и не спросила. Посмотрела на господина министра, он загадочно улыбался:
— Продолжайте.
— Сами не можете? — чуть улыбнулась Вера, он начал медленно расстегивать верхнюю пуговицу, неотрывно глядя Вере в глаза, тихо сказал:
— А, ну да, моей госпоже нравится смотреть, а не участвовать, как я мог забыть?
Она смутилась, зажмурилась и отвернулась, глупо улыбаясь и кусая губы, он рассмеялся:
— Ну вот, еще и отвернулись, для кого я тут стараюсь?
— Снимайте уже!
— Как вы нетерпеливы, госпожа Вероника, — укоризненно вздохнул министр, расстегивая последнюю пуговицу: — Снимайте.
Она сняла, ощущая волну того запаха, который отпечатался на диване, на миг захотела спросить, но не решилась, обошла стол и повесила рубашку на второй стул, посмотрела на господина министра, он выглядел довольным выше крыши:
— Вы лечить меня будете или любоваться? Я понимаю, в вашем мире это в порядке вещей, но здесь приличное общество, я пришел за медицинской помощью.
"Дзынь."
Она все-таки не выдержала и улыбнулась, обошла его и провела кончиками пальцев по талии вверх, до завязок жилетки, министр напрягся и чуть отдернулся, по плечу посыпались гусиной кожей мурашки. Вера ахнула:
— Господин министр боится щекотки?
— Не боюсь.
"Дзынь."
— Ясненько… Я осторожно.
"Дзынь."
Она продолжала искать завязки, он напрягался и делал вид, что совершенно ему не щекотно, пока она не нашла завязки в его руке, он их держал и продолжал упорствовать, даже когда она за них дергала. Через полминуты она уже смеялась и обзывала его плохим пациентом, отбирая завязки силой, он сдался и позволил себя раздеть. И смеяться ей расхотелось.
Эти бесконечные шрамы, новые поверх старых, швы, синяки и свернувшийся дракон — все вызывало в ней дрожь ужаса, память о боли, руки немели, голова кружилась, воображая запах лекарств и спирта, опять, ей опять придется это делать…
— Вера?
— Что? — голос сегодня объявил ей бойкот, министр обернулся, внимательно заглянул ей в лицо:
— Все уже хорошо, это не будет больно.
В памяти накладывались картинки с его лицом в золотых бликах и прошлым разом
— "мне не больно, продолжай".
Она кивнула:
— Хорошо, — осмотрела его спину, нервно хрустя пальцами, он скомандовал:
— Протрите все полотенцем, чтобы нитки намокли, выберите себе ножницы и пинцет, которым будете выдергивать нитки, и протрите его и свои руки обеззараживающим, вот этим.
Она кивнула и стала делать все по порядку, руки дрожали, хотя ему почти не было больно, просто она слишком хорошо помнила. Почему-то она не заметила, куда делся тот черный амулет, который давал ей тогда Барт, она положила его на стол и он пропал. Задачка легкая, на самом деле — их тут было всего двое.
— А теперь разрезайте стежки и выдергивайте нитки, постарайтесь, чтобы ничего не осталось внутри.
— Хорошо.
Она опустилась на колени, поставила блюдце на пол и начала с маленького шва на пояснице. Все получалось вполне сносно, она быстро приноровилась, через время от сосредоточенности впав в медитативный транс, от которого голова стала пустой, а движения плавными и точными — все получалось как надо, ему почти не было больно, все зажило, благодать…
Транс затягивал ее все глубже, движения становились ритмичнее и мягче, она касалась его даже там, где вроде бы было не надо, но эти движения дополняли рисунок, с ними было гармоничнее. Поднявшись к шее, она вытащила последнюю нитку, провела кончиками пальцев по шраму, там, где смыкались края сшитого крыла дракона. Этот момент выпал из ритма. Там не было шрама.
Крыло было зашито, да, но оно было самую малость не там.
И шов был, вроде бы даже в том же месте, но крыла там теперь не было.
Она попыталась найти раненую драконью лапу, нашла — лапа зажила, сама, у дракона был шрам на лапе, но этого места в прошлый раз вообще не было, там был содранный лоскут кожи, она стянула края, но татуировка в этом месте перекосилась, а теперь она была ровной.
"Кто-то тут сошел с ума. Либо я, либо дракон."
— Ваш дракон живой? Он двигается?
Министр с трудом сдержал смех, обернулся:
— А вы с какой целью интересуетесь?
— Пытаюсь убедить себя, что я не сошла с ума. Я точно помню, где на нем были шрамы, а сейчас они в другом месте.
— Это может быть из-за того, что я растаскивал обломки после взрыва, рванул, не заметил, а Док с перепугу заживил, оно сразу схватилось и шов оказался немного в другом месте.
Она медленно качнула головой:
— Это не может быть так просто. Вы не дорисовывали татуировку?
— Делать мне больше нечего.
— Она волшебная? Она может сама шевелиться?
Он как-то подозрительно задумался, но ответил твердо:
— Нет.
Вера смотрела на "часы истины", они молчали. Но она почему-то была уверена, что он врет.
— Вы говорили, что ее делал жрец из