Торн вошел первым, за ним — Ков-Лутас и их проводник.
— Это, — сказал Дир-Хазеф, — «зал голов», памятник правосудию дикстара и предостережение тем, кто захочет предать его.
Они очутились в узком длинном зале, вдоль стен которого до самого потолка тянулись полки. На полках рядами стояли хрустальные сосуды, наполненные прозрачной жидкостью, и в каждом сосуде плавала отрубленная человеческая голова. Там были тысячи голов — юношей и стариков, мужчин, даже женщин и детей.
Торн с содроганием отвел глаза от этой жуткой выставки и, повернувшись, увидел, что Ков-Лутас уже направляется к выходу.
Заперев дверь, Дир-Хазеф провел их по коридору — дальше в зал, где покачивались, сидя в висячих креслах, офицеры. Кто потягивал пульчо и болтал, кто играл в гапун, катая гравированные золотые и серебряные шарики по доске с пронумерованными углублениями, — попавший в лунку с самым большим номером выигрывал все шарики, задействованные в игре. Хотя Торн прежде не видел марсианских денег, он догадался, что это и есть местное средство платежа.
В этот своеобразный офицерский клуб выходили двери множества комнат, и Дир-Хазеф провел новичков в одну из них.
— Здесь вы можете вымыться и переодеться, — сказал он. — Ворц, ваш ординарец, принесет вам новые мундиры и оружие. Ты, Ков-Лутас, отправишься на дежурство немедленно, а Шеб Таккор сменит тебя после ужина.
Комната была обставлена просто и уютно — две висячие кровати, два кресла, платяной шкаф и козлы для оружия. В одном из углов стоял металлический шкаф восьми футов высотой, с открытой дверцей. Изнутри он был выложен серым металлом, похожим на олово, и в этом покрытии виднелось множество дырочек. Рядом со шкафом находилась вешалка, где на крючках болтались пучки серого мха.
Едва Дир-Хазеф вышел, Ков-Лутас принялся раздеваться.
— Я вымоюсь первым, если ты не против, — сказал он, — сначала ведь мне идти на дежурство.
— Конечно, — согласился Торн. Он был заинтригован — нигде не было видно ни ванны, ни душевой.
Его любопытство очень скоро было удовлетворено. Ков-Лутас вошел в металлический шкаф и захлопнул за собой дверцу. Тотчас послышался шум льющейся воды, сопровождавшийся бульканьем и уханьем. Наконец дверца распахнулась, и вышел молодой офицер, мокрый как мышь, протирая залитые водой глаза. Сдернув с вешалки пучок серого мха, он принялся энергично растираться.
Торн, уже успевший раздеться, тоже вошел в металлический шкаф и захлопнул дверцу. Сделав шаг, он нечаянно наступил на круглую пластину посреди металлического пола и очутился по горло в бурлящей, теплой, ароматной воде. Вскоре вода спала так же внезапно, как появилась, и над головой Торна открылось несколько рожков, откуда хлынула на него благоухающая мыльная пена.
Примерно через минуту что-то щелкнуло, пена перестала извергаться, и снова поднялась бурлящая вода, которая смыла пену. Вода постепенно становилась все прохладней, пока не сделалась совсем ледяной. Еще щелчок — и вода само собой исчезла. Торн распахнул дверцу, отплевываясь и отфыркиваясь, и на ощупь потянулся за пучком серого мха, чтобы вытереться. Протерев глаза, он увидел, что ординарец уже принес новые мундиры и теперь помогает Ков-Лутасу одеваться.
Торн вытирался до тех пор, пока его тело не начало гореть. Ординарец помог ему одеться и пристегнуть к поясу оружие. Новые меч и дага были очень похожи на те, которые Торн обнаружил на себе, появившись на Марсе, только были отделаны не бронзой, а золотом и драгоценными камнями. В глаза змеям были вставлены крупные рубины.
Ординарец принес треножник-поднос с кувшином пульчо и двумя кубками и торопливо вышел. Ков-Лутас наполнил кубки и, передав один Торну, поднял свой:
— Да умрем мы, как полагается храбрым воинам!
Торн тоже поднял кубок.
— Странный тост. Почему ты говоришь о смерти?
— Потому что она слишком близко. Быть назначенным телохранителем дочери дикстара — все равно что получить смертный приговор.
— Не понимаю почему, — заметил Торн, — ведь не всякий, кто охраняет, должен непременно быть таким ослом, чтобы потерять из-за нее голову.
— «Потерять голову» — как верно сказано! Уже больше сотни ее стражей потеряли свои головы, подобно тем двоим, которых мы видели сегодня. Говорят, что Нэва бессердечная кокетка и обожает завоевывать мужчин. Отец хочет отдать ее в жены Сель-хану, а она этого не желает, вот и флиртует напропалую с каждым подвернувшимся мужчиной, лишь бы насолить обоим. Говорят, устоять против нее невозможно, а телохранители, само собой, не могут сбежать от ее чар. Не смеют они и отвергать ее кокетство, потому что в гневе она так же страшна, как ее отец.
В эту минуту вошел офицер и отсалютовал:
— Который из вас Ков-Лутас?
— Я, — ответил молодой йен, поднимаясь.
— Если ты готов, ступай со мной — надо сменить временного телохранителя дочери дикстара.
— Я готов, — сказал Ков-Лутас. — Идем.
Они вышли, и Торн, налив вторую порцию пульчо, уселся, чтобы обдумать свое положение. Но едва он устроился в висячем кресле, как к дверям подошел Ворц и объявил:
— Приветствуй наместника дикстара!
Торн вскочил и вскинул руку в четком салюте, но рука его тут же опустилась: он увидел Сель-хана.
— Приветствую, Шеб Таккор, — ухмыляясь, сказал наместник. — Ты, кажется, удивлен, что видишь меня?
— Приветствую тебя, Сель-хан, — холодно сказал Торн. — Чем обязан этому… нежданному визиту?
Не отвечая, Сель-хан подошел к столику и налил себе пульчо. Затем он плюхнулся в кресло Ков-Лутаса. Некоторое время он сидел молча и вдруг сказал по-английски:
— Закрой дверь.
Торн закрыл дверь и вернулся в свое кресло.
Сель-хан кивнул:
— Так я и думал. Он понимает английский.
— Когда закончишь говорить сам с собой, может, объяснишь, зачем пожаловал? — осведомился Торн.
— А ты передо мной не выпендривайся. Я могу тебя живо поставить на место, а могу и устроить тебе прибыльное дельце. Я к тебе пришел с предложением. Что скажешь, Гарри Торн?
— Что ты напрасно тратишь время, Фрэнк Бойд.
— Ага, я так и думал, что ты знаешь, кто я такой! Ну вот, я слыхал о твоей стычке с Сур-Детом. Ты вроде здорово управляешься с мечом? По всей стране нет другого человека, кто бы так запросто сделал из Сур-Дета мартышку. Когда я только появился здесь, он был моим учителем. Я ведь живо понял, что должен научиться работать мечом, вот и взял себе лучшего преподавателя фехтования, какого только мог найти. Я молодой, шустрый, и рука у меня длинная, так что я сумел одолеть эту науку. А потом уж я стал прорубать себе путь наверх. И сейчас я очень близко к вершине.
— Ты явился сюда, чтобы поведать мне эту трогательную историю?
— Нет, я пришел, чтобы предложить тебе сотрудничество. Ну, и дать тебе время подумать, ежели захочешь играть со мной в одной команде. Я бы мог поручить тебе одно крупное дело.
— Какое?
— А вот об этом говорить пока не время. Сначала