Как же обидно!
Момонга посильнее стиснул посох. У него, обычного служащего, не было ни финансовых ресурсов, ни связей, чтобы хоть что-то изменить. Обычный пользователь, которому остаётся лишь молча смириться с тем, что время вышло.
Уголком глаза он следил за часами. Сейчас 23:57. Сервер выключат в 00:00.
Времени почти не осталось. Вымышленный мир сгинет, его заменят унылые будни реальности.
Что ж, логично. Человек не может жить в вымышленном мире. Поэтому все и ушли.
Момонга вздохнул.
Завтра вставать в четыре утра. Когда систему вырубят, надо сразу ложиться спать, иначе он не сможет нормально работать.
23:59:35, 36, 37…
Момонга начал отсчитывать секунды.
23:59:48, 49, 50…
Он закрыл глаза.
23:59:58, 59…
Вместе с часами он отсчитывал, как истекает время, отведённое миру грёз.
Темнота…
00:00:00… 01, 02, 03…
— А?..
Момонга открыл глаза.
Он не вернулся в свою привычную комнату. Он по-прежнему находился в «Иггдрасиле», в тронном зале.
— Как это понимать?
Ошибки со временем быть не могло. Его уже должно было принудительно выкинуть из игры из-за отключения сервера.
00:00:38
Полночь миновала, в этом он был уверен. Невозможно представить, чтобы начали сбоить часы в системе.
Момонга растерянно огляделся по сторонам, надеясь увидеть хоть что-то, способное прояснить ситуацию:
— Может, отключение сервера отложили?
Или это какое-то дополнительное время, как в футболе?
В голове промелькнуло несколько объяснений, но ни одно не выглядело достаточно убедительным. Самым вероятным казалось то, что по какой-то важной — и наверняка неприятной — причине отключение сервера отложили на неопределённый срок. Если так, то ГМ должны как-то оповестить об этом игроков. Момонга поспешно протянул руку, чтобы активировать отключённую до сих пор голосовую связь — и замер.
Консоль перед ним не появилась.
— Как это?..
В беспокойстве и лёгком недоумении — и постепенно теряя уверенность в своём хладнокровии — он попытался задействовать другие функции. Аварийный доступ без консоли, чат, вызов ГМ, принудительный выход.
Ноль реакции. Его как будто полностью изолировало от системы.
— Да что же происходит-то!
Гневный голос Момонги разнёсся по всему огромному тронному залу и стих.
Сегодня последний день. День, когда он отрёкся от всего — и вдруг такое? Для чего же они морочили голову пользователям?
Из-за того, что ему даже не дали красиво попрощаться с былой славой, Момонгу охватила злость. Теперь она сквозила в каждом его слове, но он знал, что ответить на его гневный вопрос сейчас некому.
И вдруг…
— Что-то случилось, владыка Момонга?
Этот красивый женский голос он слышал впервые в жизни.
Ошарашенный Момонга повернулся в сторону, откуда прозвучал голос. И когда он понял, кто с ним заговорил, то застыл на месте как громом поражённый.
На него, вскинув голову, смотрела НПС — Альбедо.
3
Деревня Карне.
Граница между империей и королевством проходила по горам — по Азерлисийскому хребту. На южной его оконечности, у подножия, раскинулся густой лес Тоб.
Неподалёку от него и расположилась эта маленькая деревня. Жителей в ней насчитывалось около ста двадцати человек. Двадцать пять дворов — обычный размер поселения в приграничных районах королевства Ре-Эстизе.
В основном крестьяне жили за счёт даров леса и обработки земли, и, если исключить лекарей, приезжавших за лекарственными травами, здесь появлялись лишь сборщики податей, да и те один раз в год. Про такие деревни, куда крайне редко забредают чужаки, метко говорят, что время там замерло на месте.
Утро в деревне начиналось рано. Жители, как правило, просыпались с восходом. Магического «вечного света», какой в ходу в больших городах, здесь не было, и жизнь подчинялась ритму, заданному дневным светилом.
Для Энри Эммот утро начиналось с того, что она набирала воду в колодце недалеко от дома. Носить воду считалось женской обязанностью. Первое дело завершалось, когда она доверху наполняла стоявший в доме большой глиняный сосуд. К этому времени её мать заканчивала готовить еду, и вся семья из четырёх человек собиралась на завтрак.
Завтракали они ячменной или пшеничной кашей, а ещё жареными овощами. Иногда к ним добавлялись сушёные плоды.
После еды Энри вместе с отцом и матерью уходила работать в поле. Десятилетняя младшая сестрёнка собирала хворост на опушке леса или помогала родителям. В полдень в центре деревни, на краю площади, звонил колокол. Люди ненадолго отрывались от дел и обедали. Обычно — испечённым несколько дней назад ржаным хлебом и похлёбкой, в которую клали кусочки вяленого мяса.
Затем все снова принимались за работу и возвращались домой тогда, когда небо начинало окрашиваться в красный цвет. Наступало время ужинать. На ужин, как и на обед, был ржаной хлеб и бобовая похлёбка. Иногда — мясо, которым делились деревенские охотники, если им удавалось добыть в лесу какого-нибудь зверя. После они всей семьёй сидели на кухне при свете очага и, болтая о том о сём, чинили одежду или завершали другие дела по хозяйству. Спать ложились в шесть часов вечера.
Так протекала жизнь девушки по имени Энри Эммот, родившейся в этой деревне шестнадцать лет назад.
Она была уверена, что её небогатые на перемены будни останутся такими и впредь.
В тот день она, как и всегда, отправилась утром к колодцу.
Зачерпнув воды, перелила её в маленький кувшин. Чтобы наполнить большой сосуд в доме, нужно будет вернуться сюда ещё пару-тройку раз.
— Ну что же!
Энри закатала рукава. Показавшаяся из-под ткани кожа, не загоревшая на солнце, была на удивление белой. Её закалённые тяжёлым трудом руки были хоть и тонкими, но довольно крепкими, с заметными бугорками мышц.
Наполненный кувшин заметно потяжелел, но она его подняла. Она уже привыкла.
Может, брать кувшин побольше, чтобы реже ходить к колодцу? Нет, тогда его не донести. Размышляя над этим, Энри пустилась в обратный путь, и тут ей показалось, что она что-то услышала. Она повернула голову в сторону, откуда донёсся звук. Воздух словно бы дрогнул, и в груди вдруг похолодело.
Донёсся слабый треск, будто сломалось что-то деревянное. А затем…
— Кто-то кричит?..
Звук чем-то напоминал вскрик птицы, которой сворачивают шею, но всё же был другим.
По спине Энри побежали мурашки. Нет, не может быть. Ей почудилось. Она просто ослышалась. Но все слова, которыми она попыталась отогнать тревогу, застряли в горле.
Не вытерпев, она бросилась бежать. В той стороне, откуда донёсся крик, стоял её дом.
Кувшин упал на землю — слишком тяжёлый, не до него.
Длинная юбка путалась в ногах, и Энри едва не упала, но каким-то чудом сохранила равновесие.
Снова послышались чьи-то голоса.
Сердце Энри стучало как бешеное.
Это кричал человек. Никаких сомнений.
Бежать. Бежать. Бежать.
Она не помнила, чтобы ей хоть когда-то довелось нестись так быстро. Ещё немного — и ноги зацепятся одна за другую, и она покатится кувырком.
Конское ржание. Крики людей. Призывы на помощь.
Они звучали всё громче.
Несмотря на расстояние, Энри разглядела, как закованный в доспехи человек замахивается мечом на кого-то из её односельчан. Тот закричал и упал. Его добили, ещё раз пронзив мечом.
— Господин Молгер…
В их маленькой деревне все друг друга знали и