— А чем занимается Лидия?
— Ей-богу, не знаю, она болтает всякую чушь. Кажется, работает секретаршей. Лучше спроси у нее сама. Надеюсь, сегодня она не наговорит лишнего. Джеймс никогда ее не любил, а пустой болтовни он просто не выносит. Я посажу Лидию как можно дальше, но у нее такой громкий голос…
Они пересекли зал и вошли в гостиную, где у камина расположились двое молодых людей. Оба принадлежали к семье Парадайн. Это были племянники Джеймса Парадайна, не родные братья, а двоюродные, ничуть не похожие друг на друга и на дядю: Марк, старший, — высокий смуглый мужчина тридцати пяти лет, с властным мрачноватым лицом, и Дики, несколькими годами моложе, — худой, белокурый, с бесхитростными голубыми глазами и неизменно хорошим настроением.
Марк поздоровался с Филидой и тетей Грейс, стараясь тратить как можно меньше слов, а Дики расцеловал обеих, рассыпался в комплиментах и задал множество вопросов:
— Вы просто сногсшибательны в этом платье, тетя Грейс, правда, Марк? О, да вы надели все ваши побрякушки. И бриллиантовая звезда на первом плане! Помните, как на Рождество вы привязали ее на верхушку елки, а Фил чуть не доревелась до судорог, потому что требовала ее насовсем?
Он говорил, обвив рукой талию мисс Парадайн. Та улыбалась. Похвалы в адрес Филиды казались ей фимиамом, которого всегда недоставало.
Дики расхохотался:
— Жаль, что с тех пор она так испортилась, правда, дорогая?
Дверь открылась, и Лейн объявил о прибытии мистера и миссис Амброз, мисс Амброз и мисс Пеннингтон. Они вошли вместе — Фрэнк Амброз, рослый, светловолосый, с бледным крупным лицом, его красивая темноволосая жена Ирен, вечно одетая как будто впопыхах, и сестра Бренда, мужеподобная, с густыми, коротко подстриженными волосами, светлыми, как у брата, и с точно такими же ярко-голубыми глазами. Одна из самых серьезных ссор, которые регулярно сотрясали дом Амброзов, разразилась после того, как Ирен и ее сестра, Лидия Пеннингтон, намекнули, что Бренде не повредило бы покрасить свои почти белые ресницы в черный цвет. Лидия услужливо предложила помощь профессионала, но скандал тем не менее разразился страшный.
Ресницы самой Лидии свидетельствовали о ее опыте в области косметологии. От природы они были рыжими, как и волосы, но Лидия не собиралась мириться с подобными несуразностями. И сейчас ее серо-зеленые глаза сверкали, как изумруды, под ресницами не менее черными, чем у Филиды. Что касается остального, Лидия всегда умудрялась выглядеть так, как будто собиралась принять участие в дефиле. Все по последней моде: одежда, туфли, прическа самая стильная, пугающе яркая помада и лак для ногтей — вот чем всегда отличалась Лидия. Она заставляла говорить о себе, где бы ни появлялась. Мужчины ходили за мисс Пеннингтон по пятам, буквально преследуя, но никто пока не добился успеха. Дик Парадайн делал ей предложение всякий раз, когда она приезжала погостить. И теперь Лидия подпорхнула к нему и ловко уклонилась от поцелуя.
— Привет, Дики, привет, Фил. Однако ты выросла, мне нужны шпильки повыше. Потрясающая семья! Только посмотрите на мистера Парадайна, на тетю Грейс, на Фрэнка, на тебя… и на Марка. Вы все как будто витаете высоко-высоко, такие далекие…
Дики обвил ее рукой.
— Только не я, милая. Ты, может быть, не заметила, но я всегда рядом и готов тебе угождать.
Лидия, отстранившись, рассмеялась:
— Я никогда тебя не замечаю… и поэтому так страстно люблю. — Слегка склонив голову к плечу Дики, она взглянула на Марка. — С Новым годом, милый.
Он не ответил, лишь повернулся и подтолкнул ногой полено в камине. Оно треснуло, взлетели искры.
— Вот невежа, — уныло произнесла Лидия, высвободилась из объятий Дики и подбежала к мисс Парадайн. — Я прилично выгляжу, тетя Грейс? Или дядя будет в шоке, как обычно? Я хотела прийти в новых брюках из парчи… великолепная ткань, и не по карточке, между прочим, но Фрэнк и Ирен меня отчитывали, пока я не сдалась и не надела платье, как положено jeune fille [2].
— Ты очень хорошо выглядишь, дорогая, — ответила Грейс Парадайн. Улыбнувшись, она добавила: — Как всегда.
Платье длиной до пола казалось негнущимся и совершенно не наводило на мысль о типичной jeune fille. Лиф был из кремовой и золотой парчи с высоким воротом и длинными рукавами, а юбка — из тяжелого кремового атласа. Рыжие волосы Лидия собрала как можно выше, в замысловатую прическу с начесами и кудряшками.
Рядом с сестрой Ирен казалась тусклой и неизящной. Она рассказывала Грейс Парадайн, как умен ее Джимми по сравнению с другими ребятишками в детском саду. Едва Лидия отошла, Ирен продолжила свое повествование.
Лидия схватила Филиду за руку и заставила развернуться.
— Ты только посмотри на Ирен в этом старом черном балахоне! По-моему, нам следует задуматься. Если я начинаю чувствовать, что понижаю планку, достаточно минуту посмотреть на нее, чтобы исцелиться. Она еще красива, но это ненадолго — домашние заботы ее уродуют. Ирен катится с горы кувырком. Ну а теперь расскажи мне обо всем. Господи, какая ужасная комната, мои волосы на пунцовом фоне!.. Жаль, что я не рискнула явиться в ярко-зеленых брюках. Но теперь уже ничего с этим не поделаешь.
— Дядю Джеймса хватил бы удар, — заметила Филида. Она взяла мягкую бархатную подушку с золотыми кисточками, лежавшую на спинке одной из обитых парчой кушеток, и охотно уселась. — Честное слово, здесь нельзя носить ничего, кроме черного и белого. Я уже давным-давно это поняла.
Комната была огромной, с очень высоким потолком. Рубиновые бархатные шторы скрывали три больших окна. Между ними и над белой мраморной каминной полкой висели зеркала в массивных золоченых рамах. На полу лежал темно-красный ковер. Кушетки, кресла, стулья, обитые красной парчой, словно пылали. Яркий свет двух огромных люстр рассыпался радужными лучиками благодаря замысловатым подвескам. Рукой подать до вульгарности — но все-таки вкус преобладал. В результате получилось нечто невероятно старомодное, точь-в-точь интерьер из викторианского романа, но цветовая гамма, мрамор и позолота придавали дому соответствующее эпохе достоинство. Королева Виктория вполне могла бы устраивать здесь приемы, а принц Альберт — сидеть за роялем и играть мендельсоновские «Песни без слов».
Лидия, устроившись в другом углу кушетки, склонилась к Филиде:
— Ну же, расскажи! Быстрее, пока никто нам не помешал! Сейчас обязательно кто-нибудь встрянет. Чем ты занимаешься? Я думала, ты вырвалась на волю и начала самостоятельную жизнь.
— Всего лишь перебралась в Берлтон, — сказала Филида. — Работаю секретаршей в санатории.
Она не смотрела на Лидию, но та не спускала с нее решительного взгляда зеленых глаз.
— Почему же ты не уехала… например, не поступила на службу? Я чуть не сошла с ума от ярости, когда Ирен написала, что ты «занимаешься всякой ерундой» и ездишь на работу на велосипеде.
Филида