«Не забывай, что на кладбище мы будем соседями», — повторял он Жану Карме[7], который разводил виноград поблизости, в Сен-Никола-де-Бургей. Они много смеялись по этому поводу. Но не сложилось: отец похоронен в Селлье.
Жители Аллона внезапно обнаружили, что господин, с которым они запросто здоровались, оказывается, знаменитость, которую знала вся Франция. Они стали устраивать в его честь банкеты, праздники, даже шествия с мажоретками и лотереи. Можно было ожидать, что все эти празднества будут смущать его. Но своим искренним выражением чувств они выгодно отличались от парижских. В столице люди держат нос по ветру, здесь же его чествовали простые крестьяне с заскорузлыми пятернями, «трудяги, а не пустобрёхи». Они не относились к нему, как к цирковой обезьяне, не считали чудом, перед которым надо замереть со слезами на глазах. Обожествление в конце концов начинает надоедать. Никакой тяжеловесной фамильярности здесь себе не позволяли, но и излишнюю дистанцию не держали. Разговор шел о зеленом горошке, которым славятся эти места, о разнообразии сортов яблок или груш и, разумеется, о виноделии. Отец уходил с целым ворохом новых шуток. А что делала мама, спросите вы? Она принимала живейшее участие в этих разговорах. Мои родители никогда бы не поженились, если бы не имели на все одинаковых взглядов. Мама была не из тех женщин, которых встречают на званых обедах, высказывающих свое мнение о работе мужей, рассуждающих по поводу учебы детей, их болезней и потенциальной гениальности. Родителей интересовали другие люди. Их дружба с жителями Аллона длилась много лет, ибо была продиктована не обязанностью, а взаимным удовольствием.
Оливье
Всю жизнь мой отец заботился о ближних. В один из новогодних праздников, когда он особенно любил проявлять свою щедрость, началась великая эпоха велосипедов. Сказав в один прекрасный день, что Дед Мороз должен подарить велосипеды всем детям на земле, он поинтересовался у окружавших его людей: садовника, сторожей и деревенских ремесленников, — есть ли у их детей велосипеды. И вот 24 декабря новенькие велосипеды были доставлены счастливым избранникам. Но его подарки не всегда производили желаемый эффект. Некоторые воспринимали их как унижение, как подачки богача беднякам.
Причуда с велосипедами длилась несколько лет, уступив затем место цветным телевизорам. У «других» был черно-белый? Надо, чтобы все непременно воспользовались прогрессом и видели синее море, зеленые деревья, красные машины. Маме пришлось притормозить его порыв, ибо он обзавелся таким запасом телевизоров, какой можно увидеть только в магазине электротоваров. Позднее благодаря его щедрости я смог часто менять марки мотоциклов. С 18 лет я увлекся этими быстроходными машинами и сумел без труда убедить родителей, что вполне способен без опасности для жизни управлять ими. Лишь много позднее я узнал, как они дрожали от страха, зная, что я мчусь со скоростью 180 километров в час из Парижа в Нант! Когда я, весь покрытый пылью, возвращался из своего опасного путешествия, отец неизменно поджидал меня в главном дворе замка. А потом, убедившись, что я цел и невредим, спрашивал:
— Ты быстро ехал? Не слишком ли большое движение было на дороге? Твой мотоцикл в порядке? Во всяком случае, выглядит он отлично. Похож на акулу. Пойду-ка нарву спаржи на вечер. Ты ведь любишь спаржу, мой самый маленький?
Это блюдо к моему приезду мама заправляла соусом с эстрагоном.
Чтобы уговорить отца подарить мне новую марку «акулы», я заговаривал о новых тормозных системах, безупречном состоянии дорог и своем умении легко обгонять транспорт.
— Хорошо, что на этой модели поставили дисковые тормоза!
— В самом деле? Дисковые тормоза — это отлично! А дорогу содержат в порядке?
— Конечно! Бордюры выкрасили очень ярко.
Очень быстро наш разговор приобретал характер скетча:
— Разумеется, новая марка стоит значительно дороже?
— Разумеется.
— Разумеется! Гм… Рождество не за горами?
— Разумеется.
— Я полагаю, заказать надо побыстрее?
— Лучше бы прямо завтра. Иначе нам может не достаться.
— Разумеется! Скажи-ка, а ты не морочишь мне голову?
Он готов был расхохотаться, и я знал, что дело в шляпе. Теперь достаточно было призвать маму и изложить ей мои аргументы. Несмотря на то что я никогда этим не злоупотреблял и уж никак не пытался затащить его к продавцу, дело быстро кончалось заключением сделки.
4. Папе осталось только сыграть в «Оскаре»
Патрик
В 1959 году братья Карсенти связались с отцом, чтобы пригласить принять участие в организуемых ими гастролях.
— Я всегда мечтал сыграть «Скупого», — признался он им.
— Роль Гарпагона вам подходит идеально. Но Мольер не для нашего зрителя… Вы что-нибудь слышали об «Оскаре»?
— Ничего.
— И неудивительно. Когда его сыграли в театре «Атене» с Пьером Монди и Жан-Полем Бельмондо, он с треском провалился. Вам предлагается главная роль. Прочитайте пьесу и позвоните.
— Они не клюнули на «Скупого», — разочарованно рассказывал отец маме. — Им хочется, чтобы я сыграл в каком-то «Оскаре», который однажды с треском провалился.
Но назавтра он повеселел:
— Дети мои, этот «Оскар» работает, как мотор «феррари». В пьесе все выверено до миллиметра!
Я услышал, как прыскала от смеха мама, когда он рассказывал ей, что собирается вытворять на сцене.
Уже после первых представлений пьеса имела огромный успех. На всем протяжении гастролей публика валом валила на спектакль. Зрители захлебывались от смеха. Элегантная Мария Паком была неотразима. Молодой Ги Бертиль удивлял своими находками.
На рождественские каникулы мы с Оливье отправились с мамой в Марсель. После восьми часов в поезде мы наконец увидели встречавшего нас на перроне вокзала Сен-Шарль отца.
— Как доехали? Какой красивый поезд этот «Мистраль»! Представляете, он развивает скорость до ста сорока километров в час. Локомотив, кажется, побил мировой рекорд!
Тогда он еще не мог себе позволить попросить машиниста показать ему свою кабину, чтобы получить необходимые пояснения.
В тот же вечер я познакомился с орущим и жестикулирующим, перепутавшим чемоданы героем пьесы Бертраном Барнье. Я хохотал, совершенно позабыв, что этот человек — мой отец.
На другой день после Нового года мы с Оливье уезжали обратно в Париж. По мере приближения нашего отъезда родители все сильнее нервничали. Особенно отец, которого страшил первый в его жизни полет в Тунис через Средиземное море на двухпалубном самолете «бреге дё пон». Их поцелуи на вокзале напоминали прощание навсегда. Но все обошлось. Отец победил свой страх. После посадки он позвонил нам в полном восторге от двухэтажного самолета, который с такой легкостью взмывал в небо. Их гастроли закончились в Алжире и Марокко, и домой они вернулись на сверхсовременном «суперконстелейшн». Отец дал автографы на меню всему экипажу и, в свою очередь, попросил автографы у них!
Париж остался глух к благожелательным откликам об этих гастролях. Начались трудные времена. Звонки раздавались редко… Отцу предлагали лишь второстепенные роли в фильмах, эпизоды (например, в «Капитане Фракассе»). Потом продюсер Жан-Жак Виталь решил возобновить «Оскара» в театре «Порт-Сен-Мартен». Вопреки ожиданиям, родители, особенно