Монстр улыбнулся леденящей кровь улыбкой.
– Если придется врываться в дом самому, я с радостью это сделаю.
Он поднес сучковатый деревянный кулак к стене спальни.
– Нет! – воскликнул Конор. – Я не хочу, чтобы ты разбудил маму!
– Тогда выходи, – сказал монстр, и даже в комнате Конор почуял влажный запах земли, дерева и смолы.
– Что тебе от меня нужно? – спросил Конор.
Монстр прижался лицом к стеклу.
– Вопрос не в том, что мне нужно от тебя, Конор О’Мэлли, а в том, что тебе нужно от меня.
– Мне ничего от тебя не нужно.
– Пока нет. Но будет.
– Это всего лишь сон, – пробормотал Конор, стоя в саду и глядя на темный силуэт монстра и бьющий в глаза лунный свет. Конор крепко обхватил себя руками – не из-за холода, а оттого, что он не мог поверить в то, что в самом деле тихонько спустился вниз по лестнице, отпер заднюю дверь и вышел наружу.
Он все еще был спокоен. Что странно. Этот кошмар – очевидно, что это кошмар, без сомнений – сильно отличался от другого.
Здесь нет ни страха, ни паники, ни тьмы.
Но есть монстр, который виден так же отчетливо, как звезды ясной ночью, и возвышается над Конором метров на десять – пятнадцать, и тяжело дышит.
– Это всего лишь сон, – повторил Конор.
– Но что такое сон, Конор О’Мэлли? – спросил монстр, наклоняясь к самому лицу мальчика. – Как знать, может быть, сон – это все остальное?
При каждом движении монстра в его громадном теле слышался скрип дерева, стоны и вздохи. Конор видел, как сильные руки монстра – большие крепкие ветви, скручивались, как веревки, и дрожали, словно мускулы, соединенные с крупным стволом-торсом, наверху которого покоилась голова с огромными челюстями, которым Конор был на один зубок.
– Что ты такое? – спросил Конор, еще сильнее сжав себя руками.
– Я не «что», – нахмурился монстр, – а «кто».
– И кто ты?
Глаза монстра расширились, и он заговорил громче:
– Кто я? Кто я?
Монстр начал расти прямо на глазах, становясь все выше и шире. Внезапно вокруг него закрутился сильный ветер, и он широко развел руки, так широко, что, казалось, они коснулись краев Земли и стали такими большими, что ими можно объять весь мир.
– У меня столько имен, сколько лет самому времени! – прогремел монстр. – Одни зовут меня Херн-Охотник, другие Кернунн, третьи просто – Зеленый Человек.
Огромная рука опустилась, схватила Конора и подняла его в воздух, а ветер все еще свистел вокруг него, и листья-иглы, служившие монстру кожей, злобно подрагивали на ветру.
– Кто я? – снова проревел монстр. – Я – хребет, за который держатся горы! Я – слезы, которыми плачут реки! Я – легкие, которыми дышит ветер! Я – волк, убивающий оленя, ястреб, убивающий мышь, паук, убивающий муху! Я – съеденные олень, мышь и муха! Я – змей этого мира, пожирающий свой хвост! Я – все то, что не приручено, все то, что невозможно приручить! – Он поднес Конора прямо к глазам. – Я – дикая земля, и я явился тебе, Конор О’Мэлли.
– Похож ты на дерево, – заметил Конор.
Монстр так сжал мальчика в кулаке, что тот закричал.
– Я редко являюсь людям, – строго произнес монстр. – Только по вопросам жизни и смерти. И я требую, чтобы меня выслушивали до конца.
Монстр ослабил хватку, и Конор снова смог дышать.
– И какое у тебя ко мне дело?
Монстр дьявольски улыбнулся. Ветер стих, настала тишина.
– Наконец-то, – сказал монстр. – Поговорим о деле. О том, почему я тебе явился.
Конор напрягся. Он внезапно испугался того, что скажет монстр.
– Произойдет вот что, Конор О’Мэлли. Я буду приходить к тебе и в следующие ночи.
Желудок Конора сжался, как перед ударом.
– И расскажу тебе три истории. Истории о том, как я являлся людям.
Конор заморгал.
– Ты расскажешь мне истории?
– Верно.
– Ну… – Конор изумленно оглянулся. – И что же тут кошмарного?
– Истории – это самое дикое, что есть на свете, – прогрохотал монстр. – Они и преследуют, и нападают, и охотятся.
– Учителя всегда так говорят. Но никто им не верит.
– И когда мои истории закончатся, ты поведаешь мне четвертую, – добавил монстр, словно не заметив слов Конора.
Мальчик заерзал в огромной руке.
– Я не умею рассказывать истории.
– Ты поведаешь мне четвертую, – повторил монстр. – И она будет правдой.
– Правдой?
– Не обычной правдой. Твоей правдой.
– Ла-а-адно, – протянул Конор. – Но ты говорил, я буду напуган, а это звучит совсем не страшно.
– Ты знаешь, что это не так. Ты знаешь свою правду, ту, которую ты прячешь, Конор О’Мэлли, то, чего ты больше всего боишься.
Конор затих.
Не может быть…
Он не мог иметь в виду…
Он не может знать об этом.
Нет. Нет. Он никогда не расскажет о том, что происходит в настоящем кошмаре. Никогда и ни за что.
– Ты расскажешь. Для этого ты позвал меня.
Конор вконец смешался.
– Позвал? Я тебя не звал…
– Ты поведаешь четвертую историю. Ты расскажешь мне правду.
– А что, если нет?
Монстр вновь дьявольски улыбнулся.
– Тогда я съем тебя заживо.
И его пасть раскрылась невозможно широко, и она могла поглотить целый мир, в ней Конор мог исчезнуть навсегда…
Он с криком сел в кровати.
Своей кровати. Он вернулся в свою кровать.
Конор сердито вздохнул. Конечно, это был сон. Разумеется.
Снова.
Он протер глаза ладонями. Как можно отдохнуть, когда его сны так изматывают?
«Надо попить воды», – подумал он, сбрасывая с себя одеяло. Надо встать и прожить эту ночь заново, как будто не было этого дурацкого, бессмысленного сна…
Что-то хлюпнуло у него под ногами.
Конор включил лампу. Пол был укрыт ядовитыми красными ягодами тиса.
Которые непонятно как влетели в его наглухо закрытое окно.
Бабушка
– Ты хорошо себя ведешь? Ради мамы.
Бабушка так сильно ущипнула Конора за щеки, что он мог поклясться – она хотела выдавить из них кровь.
– Он очень хорошо себя ведет, мам, – сказала мама Конора, подмигивая ему за спиной бабушки. На ее голове был повязан любимый синий шарф. – Не стоит его так мучить.
– Ерунда, – отмахнулась бабушка и пару раз игриво ударила Конора по щекам, причем очень больно. – Поставишь чайник для нас с мамой? – спросила она, но это прозвучало как приказ.
Конор с радостью вышел из комнаты, а бабушка уперла руки в бока и взглянула на дочь.
– Итак, моя дорогая, – услышал Конор, заходя в кухню. – Что же нам с тобою делать?
Бабушка Конора отличалась от других бабушек. Он не раз встречался с бабушкой Лили, и она была такой, как надо: морщинистой, улыбчивой и седой. Она готовила еду на всех, давала каждому по три порции разваренных овощей, а на Рождество сидела в углу с бокальчиком шерри в руках и бумажной короной на голове и смеялась.
Бабушка Конора носила сшитые на заказ брючные костюмы, закрашивала седину и говорила бессмыслицу вроде: «Шестьдесят – это новые пятьдесят» или «Классическим автомобилям нужна самая дорогая полировка». Что это вообще значит? Она посылала открытки на