– Еще раз, Тодд, – светло сказал мэр, – и буду очень признателен, если ты мне ответишь. Как ее имя? Этой девочки из иного мира.
– Если вы в курсе, што она из иного мира, – возразил я, – то уж точно должны знать, как ее звать.
И тут мэр улыбнулся. То есть по-настоящему взял и улыбнулся.
И это напугало меня больше, чем все остальное вместе взятое.
– Это так не работает, Тодд. Я задаю вопросы, ты отвечаешь. Итак. Как ее имя?
– Где она?
– Как ее имя?
– Скажете, где она, и я скажу имя.
Он вздохнул, будто я его крупно подвел. Кивнул Коллинзу. Тот выступил вперед и ответил мне еще раз под дых.
– Это очень простой обмен, Тодд, – пояснил мэр, пока меня рвало на ковер воздухом из пустого желудка. – Все, что тебе нужно сделать, – это ответить на мой вопрос. И все закончится. Очень простой выбор. У меня нет никакого желания причинять тебе боль, честно.
Я тяжело дышал, перегнувшись вперед; от боли в животе никак не получалось глотнуть достаточно воздуха. Я всем весом висел на веревках, чувствовал кровь на лице, липкую, подсыхающую, в глазах у меня подплывало от этого пятна света посреди целой комнаты тьмы… комнаты, из которой нет выхода…
В которой я наверняка и окончу свои дни…
В комнате…
Без нее.
И што-то во мне сделало выбор.
Если это конец, што-то во мне приняло решение.
Не отвечать.
– Имя ее вам известно, – сказал я. – Убивайте меня, если хотите, но имя вы и так уже знаете.
Мэр просто стоял и смотрел на меня.
Прошла самая долгая минута в моей жизни. Он смотрел, читал меня – читал, што я за свои слова отвечаю.
И тогда он направился к тому маленькому столику.
Я невольно посмотрел туда, но он стоял спиной, и не было видно, чем он там занят. Возится с какими-то вещичками… Металл стукнул по дереву.
– Я сделаю все, што вы хотите, – произнес он, и я понял, што он меня передразнивает, што это ко мне возвращаются мои же собственные слова. – Спасите ее, и я сделаю все, што вы хотите.
– Я вас не боюсь, – заявил я, хотя мой Шум заявлял обратное, гадая вслух, што же у него там на столе. – И умереть я тоже не боюсь.
Интересно, а за эти слова я тоже отвечаю?
Он повернулся ко мне – руки за спиной, не видно, што он там взял.
– Потому что ты мужчина, Тодд? Мужчина не боится умереть?
– Да, – сказал я. – Потомуш я мужчина.
– Если я ничего не путаю, твой день рожденья еще только через четырнадцать дней.
– Это просто цифра. – Я тяжело дышал, в желудке все неприятно подпрыгивало от говорения. – Это ничего не значит. Если бы я был в Старом свете, я бы…
– Ты не в Старом свете, мальчик, – оборвал меня Коллинз.
– Он вовсе не это имел в виду, мистер Коллинз, – молвил мэр, не отрывая от меня глаз. – Правда, Тодд?
Я смотрел то на одного, то на другого.
– Я уже убивал, – сказал наконец. – Я уже убивал.
– Да, уверен, ты уже убивал, – кивнул мэр. – И я вижу, как тебе от этого стыдно. Но все вопрошание в том, кого. Кого ты убил, Тодд?
Он растворился во тьме внешней, унося с собой то, што взял со стола.
– Или мне лучше будет спросить, что ты убил? – добавил голос у меня из-за спины.
– Я убил Аарона.
Я попытался проследить за ним, но не смог.
– О, правда?
Это отсутствие Шума – просто кошмар, особенно когда самого человека не видишь. Совсем не похоже на тишину девочек. Женская тишина все равно живая, деятельная, и Шум, грохочущий вокруг, придает ей форму.
(Тишина, ее тишина, и боль от тишины…)
(Нет, никакого имени, я не думаю об имени.)
Но мэр, как бы он это ни сделал, как бы ни добился того, што ни у него, ни у мистера Коллинза вообще нет никакого Шума, – он пустой, он мертвый. Ни формы, ни Шума, ни жизни – как камень, стена, крепость, которую тебе никогда не взять. Наверняка он читал мой Шум, но што можно знать наверняка, когда человек сделал себя из камня?
Но я все равно показал ему то, што он хотел видеть. Церковь под водопадом – я выставил ее вперед, на передний край Шума – и вполне настоящую драку с Аароном, битву, кровь. Я дерусь с ним и бью, и сшибаю с ног, и вынимаю нож.
И вонзаю нож Аарону в шею. Это я его туда вонзаю.
– Здесь есть правда, – задумчиво протянул мэр. – Но вся ли это правда?
– Вся.
Я поднял Шум громкой волной, штобы заглушить все, што он еще мог ненароком расслышать.
– Это вся правда.
– А вот я думаю, что ты мне лжешь, молодой Тодд. – Голос был все еще приятно удивленный.
– Я не лгу! – почти заорал я. – Я сделал то, чего хотел Аарон! Я убил его! Я стал мужчиной по вашим же собственным законам, можете теперь записывать меня в армию, и я буду делать все, што вы захотите, только скажите, што вы с ней сделали!
Мистеру Коллинзу явно подали сзади какой-то знак. Он шагнул вперед, занес кулак и…
(Я ничего не могу поделать)
Я дернулся от него с такой силой, што отъехал со стулом на несколько дюймов в сторону…
(заткнись)
Тумак так и не прилетел.
– Хорошо. – На сей раз в голосе было тихое довольство. – Хорошо.
Он снова куда-то пошел в темноте.
– Позволь, я тебе кое-что объясню, Тодд. Ты сейчас находишься в бывшем Соборе Убежища, в главном его помещении, которое со вчерашнего дня стало Президентским дворцом. Я привез тебя к себе домой в надежде оказать тебе помощь. Помочь тебе понять, как ты заблуждаешься в этой глупой, безнадежной борьбе против меня… против нас всех.
Голос плыл за спиной мистера Коллинза.
Голос…
На секунду мне показалось, што он даже не вслух со мной говорит…
А прямо у меня в голове…
но это быстро прошло.
– Мои солдаты прибудут сюда завтра во второй половине дня, – сообщил он все так же на ходу. – Сначала ты, Тодд Хьюитт, скажешь мне, што я желаю знать, а затем, в соответствии с твоим обещанием, будешь помогать в создании нового общества.
Он снова вышел в свет: руки – за спиной, што в них – неизвестно.
– Но к обучению, Тодд, нам нужно приступить уже сейчас. Вернее, к приучению. Нам предстоит приучить тебя к тому, что я тебе не враг.
Я так обомлел, што даже на секунду перестал бояться.
Не враг?
У меня даже глаза открылись во всю доступную им ширь.
Он мне не враг?
– Нет, Тодд, – мягко ответил он. – Не враг.
– Ты – убийца, – ляпнул я, не подумав.
– Я – просто генерал, – сказал