Еще совсем недавно эта особенность убийцы сделала бы его неуязвимым, а вину — недоказуемой даже в случае совпадения остальных улик, однако сегодня генетика шагнула далеко вперед. Нам осталась самая малость: поймать маньяка, взять у него сперму на анализ — и ученые определили бы его ДНК, а значит, выяснили бы, совпадает ли эта ДНК с ДНК человека, оставившего сперму на телах жертв. Ну, конечно, если у преступника случайно не обнаружилось бы однояйцового брата-близнеца…
У меня за спиной, откуда ни возьмись, возник Марино.
— Петерсен говорит, что в прошлые выходные он сам забыл запереть окно в ванной.
Я молчала.
— Он говорит, что это ванная для гостей. Получается, будто он менял москитную сетку и забыл запереть окно. Всю неделю ванной никто не пользуется. Понятно, что она, — Марино кивнул на труп, — и не думала проверять это окно — она ведь его не открывала. И что интересно, — детектив сделал многозначительную паузу, — преступник сразу полез куда надо. Вот подфартило парню: сунулся в дом — и попал на незапертое окошко. На остальных москитные сетки целехоньки.
— А сколько окон выходит в сад? — поинтересовалась я.
— Три, — отвечал Марино, — из кухни, из душевой и из этой ванной.
— И все они подъемные, с замком наверху?
— Именно.
— Значит, если посветить фонариком снаружи, можно увидеть, заперто окно или нет?
— Может, и можно, — Марино в очередной раз смерил меня неприязненным взглядом, — но придется на что-нибудь влезть. С земли ничего не видать.
— Вы говорили, там есть скамейка.
— Вся фишка в том, что на газоне настоящее болото. Если бы преступник тащил скамейку к окну, на земле остались бы следы. И на скамейке остались бы, если бы он на нее взгромоздился. Мои люди проверяли — под другими окнами вмятин нет. Не похоже, чтобы убийца вообще к ним подходил. Все говорит о том, что он прямехонько направился к окну ванной.
— А если окно было открыто настежь?
— Тогда эта леди уж наверняка бы это заметила.
Может, заметила бы. А может, и нет. Теперь легко рассуждать. Люди, как правило, не обращают внимания на такие мелочи, особенно если почти не заходят в комнату.
На столике напротив окна спальни, зловеще свидетельствуя о том, что убитая женщина была, как и я, врачом, валялись в беспорядке несколько медицинских журналов, учебное пособие по хирургии и медицинский словарь. Кроме того, там лежали две дискеты, помеченные карандашом как I и II. Миссис Петерсен, наверное, работала с ними в колледже — в доме я не заметила компьютера.
На плетеном стуле обнаружилась одежда — аккуратно сложенные белые штаны, блузка в красно-белую полоску и лифчик. Миссис Петерсен явно проходила в этом весь день. Наверное, вечером у нее просто не было сил убрать одежду в шкаф — я тоже оставляла вещи на стуле, когда сильно уставала.
И просторный гардероб, и ванная были в полном порядке. Ясно, что преступника интересовала только женщина.
Парень из отдела идентификации обследовал комод, Марино наблюдал за ним с умным видом.
— Что еще известно о ее муже? — спросила я.
— Он учится в аспирантуре в Шарлотсвилле, там и живет, домой приезжает в пятницу вечером, а уезжает в воскресенье вечером.
— И что он изучает?
— Литературу. — Марино умел смотреть как будто сквозь человека и сейчас совершенствовал свое искусство на мне. — Получит докторскую степень.
— В какой дисциплине?
— Да в литературе же!
— В каком разделе литературы?
Марино наконец соизволил меня заметить.
— В американской литературе, — произнес он, теряя терпение. — Так, по крайней мере, говорит этот тип. Но, по-моему, его особенно интересуют пьесы. Вроде как он даже занят в спектакле — вспоминал какого-то Шекспира, а пьеса называется «Гамлет» или что-то в этом роде. Парень вообще-то довольно много играл, даже снимался в фильмах и в рекламе.
Отдел идентификации наконец закончил работу.
Марино, указывая на дискеты, провозгласил:
— Хорошо бы посмотреть, что на этих штуках. Вдруг это Петерсен пьеску пишет?
— Можно открыть их у меня в офисе. У нас есть компьютеры, совместимые с IBM.
— Компью-у-у-теры, — протянул Марино. — Совместимые с IBM, очуметь. Такая роскошь не про нас. Мы все больше глаза портим, таращась в списанные компы, — кто ж нам новые даст, когда мы так и норовим кофе на клавиатуру пролить?
В это время вездесущий работник отдела идентификации влез в нижний ящик комода и извлек из-под стопки свитеров длинный походный нож — классную игрушку с компасом на черной рукояти и с маленьким точильным камнем в кармашке на ножнах. Нож отправился в герметичный пластиковый пакет.
В этом же ящике была обнаружена пачка презервативов. Я не преминула заметить Марино, что их наличие — явление, мягко говоря, странное: ведь жена Петерсена принимала противозачаточные таблетки, судя по коробочке в ванной.
Марино и отдел идентификации немало развеселились.
— Тело можно забирать, — сказала я, снимая перчатки.
Мужчины мигом притихли. Убитая смотрела прямо перед собой выпученными незрячими глазами, рот ее застыл в мучительном оскале.
Через несколько минут явились двое с носилками, покрытыми белой простыней.
Тело Лори Петерсен подняли вместе с простыней, как я велела, и положили на носилки. Края простыни скрепили липучками, чтобы на тело не попали посторонние предметы — даже обычная пыль могла повредить — и чтобы не потерять ни единой улики.
Марино вышел вместе со мной и любезно предложил проводить до машины.
В коридоре торчал Мэтт Петерсен — серый, с остановившимся, погасшим взглядом. Он уставился на меня, в его потускневших глазах промелькнула мольба. Мэтт хотел услышать, что его жена не мучилась. Что маньяк сначала убил ее, а потом связал и изнасиловал. Что я могла сказать Петерсену? Марино почти волок меня к входной двери.
Лужайку перед домом ярко освещали прожекторы. В синих и красных лучах видеокамер и маячков она казалась нереальной, как пейзаж чужой планеты. Отрывистые команды диспетчеров пытались перекрыть несмолкающий вой полицейских сирен. Пошел мелкий дождь, туман понемногу рассеивался.
Репортеры так и сновали со своими блокнотами и диктофонами. Они дожидались кульминации шоу — выноса тела. Команда телевизионщиков дежурила на улице. Женщина в стильном плаще, подпоясанном ремнем, сделав серьезное лицо, «вела репортаж с места событий» — вечером мы увидим ее в новостях.
Билл Болц, прокурор штата, только что прибыл на место происшествия. Он неловко вылезал из машины, пряча от камер заспанное лицо. «Чего пристали? — будто бы обращался Болц к окружающим. — Я сам только приехал, что я могу знать?» Интересно, кто ему сообщил — не Марино ли? Копы маялись от безделья — одни шарили прожекторами по окнам дома Петерсенов, другие вылезли из машин и травили анекдоты. Болц застегнул кожаную куртку и поспешил к дому. Наши глаза встретились, и он поспешно кивнул.
Шеф полиции и майор, оба бледные, давали интервью Эбби Тернбулл прямо из машины. Эбби приходилось