Дефект марксистского подхода коренился в чрезмерной рационализации человеческого поведения. Человек, по этой логике, выглядел неким реактивным веществом, которое лишь реагирует на воздействия среды, причём реагирует всегда линейно и предсказуемо. Что-то в духе: льёт дождь – человек ищет укрытие, становится холодно – человек утепляется, и т.д. При этом отчасти такая схема действительно может работать, а отчасти – нет. Если люди считали бы дождь подарком богов, который те посылают с неба для их омоложения, стали бы они от него искать укрытие? Или же прямо под мириадами капель обнажёнными устраивали бы ритуальные танцы? Роль представлений в поведении людей можно иллюстрировать множеством примеров. Это может сделать каждый, достаточно лишь задуматься. Голодный европеец съедает корову и насыщается, голодный индус никогда так не сделает, ведь корова для него священна; голодный европеец съедает свинью, и снова у него всё отлично, голодный же мусульманин вторит поведению индуса, но только по обратной причине – свинья нечиста.
Критики марксизма замечают, что представления о человеческой сущности в нём можно описать так: "человек начинает мыслить понятиями выгоды в тот самый момент, как только появляется возможность этой самой выгоды. Достаточно появиться возможности частной собственности, и следом возникает частная собственность; если возникает возможность и выгодность эксплуатации человека человеком, то возникает и эксплуатация. Получается, в логическом смысле, что любая экономическая возможность почти равна реальности" (Крих, 2013). В 1920-е в США был очень популярен бихевиоризм – направление в психологии, пытавшееся объяснить всё поведение человека исключительно схемой "стимул-реакция", при этом специфика осмысления человеком конкретного стимула совсем не принималась в расчёт: стимул как бы сам по себе уже определял реакцию человека. Такой подход совершенно справедливо критиковали за то, что он, по сути, просто выкидывал сложную психику человека, ту самую его способность собственной интерпретации любого явления, и сводил всё его поведение к однотипным реакциям, которые от самого человека никак не зависели. Понятно, почему бихевиоризм со временем претерпел множество трансформаций, усложнений исходной гипотезы, пока не пришёл к постепенному возвращению психики человека как способности интерпретировать бытие, что в финале фактически привело к существенному забвению бихевиоризма. Так вот марксизм выступает в роли, аналогичной бихевиоризму, – выкидывает сложную психику человека и сводит всё его поведение к схеме "стимул-реакция". То есть "надстройки" будто и вовсе нет при таком подходе. При этом разум человека как бы абсолютизируется, поскольку всякая реакция человека оказывается по умолчанию адекватной воздействию: если ты голоден, то ешь всё, что сгодится. Но кто определяет, что именно сгодится? Пример священных индуистских коров и нечистых мусульманских свиней показывает, что сфера представлений способна сильно влиять на поведение человека.
В марксизме роль человеческого сознания ("надстройки") всегда сильно умалялась: развитием человечества всегда движут сугубо экономика, производство и прочие "объективные условия". Но критиками очень ловко подмечено, что сам же марксизм на примере СССР доказал обратное: выступая доминирующей государственной идеологией, он подчинил себе и всю экономику, и морально-этическую сферы общества. "Сам марксизм как именно надстройка сыграл в трагической истории человечества ХХ в. свою страшную роль как раз потому, что первоосновой на деле являются не материально-технические и финансово-экономические реалии. Дорогу в жизнь для этих столь любимых и так очевидно предпочитаемых марксизмом реалий открывают идеи" (Васильев, 2011, с. 12). Как было сказано выше, марксизм сильно тормозил и развитие наук в СССР (и речь не только о печально известной генетике, но и об истории, и этнографии).
Именно тот факт, что философия марксизма опиралась на некоторые никак не доказанные догмы, а просто принимавшиеся на веру, позволил многим исследователям считать марксизм религией (Годелье, с. 92-99; Харари, с. 278). То есть системой представлений, определявших реальную практику людей. Знаменитый экономист Мейнард Кейнс справедливо задавался вопросом о марксистском догматизме: "Как мне принять теорию, которую необходимо принимать как Библию – вне и выше всякой критики, – но которая похожа на устаревший учебник по экономике, не просто научно неправильный, но читаемый без всякого интереса и к современному миру неприменимый?" (Кейнс, с. 58).
Иррациональный подход к рациональному
Убеждённость в том, что реакция человека всегда адекватна воздействию среды, можно назвать наивной рационализацией, то есть верой в излишнюю рациональность человека, в его способность всегда и всё осмыслять разумно. Мысль, что бытие определяет сознание, подспудно как раз исходит из того, что человеческое сознание есть точное отражение самого бытия. Но при этом сам Маркс прекрасно знал и говорил, что если бы наши представления о реальности совпадали с самой реальностью непосредственно, то никакая наука не была бы нужна. Но наука как раз оказалась нужна, потому что наши представления о мире порой сильно расходятся с самим миром, но этот момент Маркс почему-то упустил.
Наивная рационализация ярко проявляется в попытках найти адекватное объяснение древним обычаям и ритуалам, которые практиковали наши предки (а часть людей практикует и сейчас). Так, 40-дневный Великий пост, соблюдаемый христианами в начале весны, порой толкуется как старинная практика крестьян, когда зимние запасы провизии уже съедены, а новые ещё не выращены, что помогало переждать сложный период. Или, к примеру, "значение благовоний не в том, что они символизируют восходящий дым жертвоприношений, а в том, что они придают сносный запах немытым людям. Отказ от свинины в иудаизме или в исламе объясняется тем, что в условиях жаркого климата её есть опасно" (Дуглас, с. 57). Ссылки на локальные эпидемии именно из-за свинины особенно популярны у адептов человеческой рациональности, но из их внимания выпадают другие запреты иудаизма – к примеру, запрет есть и определённые виды рыб (лишённые чешуи и плавников – как сомы, угри, акулы и скаты). Как показывают исследования, такие, некошерные, виды рыб входили в меню ранних иудеев, и лишь позже их потребление действительно было прекращено (Adler, Lernau, 2021), и случилось это даже позже написания первых религиозных сводов – после 300 гг. до нашей эры. При этом сможет ли кто-то назвать хотя бы одну эпидемию, вызванную поеданием сомов или акул? Конечно, нет, всё дело просто в смене воззрений на мир.
Или обрезание крайней плоти у мальчиков, распространённое во множестве культур (не только у мусульман), часто находит свою рационализацию в том, что такая процедура якобы снижает риск инфекций из-за плохой гигиены – это звучит вполне убедительно, пока не вникаешь в суть архаичных взглядов, по которым мужчина и женщина должны чётко различаться между собой, а потому обрезание служит для удаления у мальчика всех признаков женственности, так как крайняя плоть считается аналогом женских половых губ. С этой же целью у