— А вот скажите, какая польза будет от этого вашего русского языка, от владения Словом? — интонацией выделив заглавную букву, Костян спародировал Алексея Александровича, который всегда обращался к Слову и Речи с присущим ему пиететом. — Если, к примеру, к тебе вечером подойдут и без лишнего Слова, — в классе послышались смешки, — сломают тебе нос?
— А зачем кому-то ломать мне нос? — удивлённо переспросил молодой учитель, внимательно смотря на ученика.
— Ну, знаете, люди разные бывают, кому-то может ваш сотовый понравится или вы, к примеру, не понравитесь.
— Ну, знаете, — слегка улыбнулся Алексей Александрович, — для начала я попробую решить дело мирным путём…
Дождавшись появления пренебрежительных гримас на лицах пятёрки парней-заводил и укоризненных взглядов нескольких модниц, Алексей Александрович продолжил:
— А если владение нашим русским языком, к примеру, не поможет, только тогда я «втащу» ему.
Класс зашумел. Реплики и комментарии посыпались рекой:
— Хах!
— Это по-нашему!
— Пф, а сможете?
— Говорить в классе все могут, а попробуй на улице что-нить скажи!
— Ну-ну.
— Ну, не знааааю…
— А Алексей Александрович-то крутой!
— Лол!
Переждав эмоциональный выплеск, учитель, сняв очки, добавил:
— А потом, воспользовавшись Словом и Ногами, поясню тому маргиналу всю неправоту его точки зрения, опираясь на высокоточные пинки, вернее, я хотел сказать — цитаты из русской классики.
Шум вновь поднялся:
— Не перебор ли?
— А сможете?
— На словах-то все герои…
— На словах он Лев Толстой, хе-хе…
— Серьёзное заявление!
— Алексей Александрович сможет.
Последний комментарий прозвучал как-то обыденно и повседневно, что ли. Весь класс посмотрел на Наташу Вяземскую, произнёсшую эту фразу с таким скучным видом и таким снисходительно-уверенным тоном, что все (и даже сам Алексей Александрович) поверили, что да — сможет.
Запланированная демонстрация гимнастических навыков летела к чертям, Алексей внутренне поморщился. Хотя и так, впрочем, неплохо вышло, но последний кирпичик в фундамент своего авторитета он должен был положить сам. Всего-то и нужно было подвести ребят на нужную ему тему — позволить взять себя «на слабо». А там: стойка на руках на шатающемся столе, поднятие Васи Ищенко вместе со стулом и ещё пара фишечек, которые окончательно растопили бы эти чёрствые детские сердца.
А класс всё продолжал заинтересовано смотреть на Наташу, и Алексей поймал себя на мысли, что тоже внимательно и с каким-то даже удивлением её разглядывает:
«Хм, а почему я пропустил её, когда делал психпортреты всего класса?» — подумалось ему.
Первые три месяца работы в школе Алексей потратил на составление тех самых психологических портретов. Он собирал информацию как о детях и их родителях, так и об учителях и руководстве школы. С классными руководителями было достаточно завести разговор про их деток, и они с удовольствием выкладывали тебе про ребёнка и его семью абсолютно ВСЁ, добавляя порой немного и от себя. Ну, а с предметниками хорошо работала маска учителя-новичка:
— 10 «А» вышел? Я у них тоже начал вести в этом году, никого не знаю, кто на что способен… — грустный выдох, потереть очки.
— Заходите, Александр Алексеевич! Как-как? Простите, Алексей Александрович, дети неплохие, но…
Споткнулся Алексей лишь раз — на учителе английского, который хоть и давал чёткую и полезную информацию по качествам детей касательно учёбы, но всеми своими наблюдениями не делился, ведя себя хоть и приветливо, но настороженно.
— Понимаете, я ещё никого не знаю, подскажите, пожалуйста, чего можно ожидать от 9 «Б»?
— План Б-то? Хах, да чего угодно, вроде тихие, спокойные, но, как говорится, still water runs deep — в тихом омуте черти водятся. Ну, а так, ребята хорошие.
— А вот, например, Никита что из себя представляет?
— Чуть скованный, умный, творческий.
— …
Вежливая улыбка в ответ и ни слова больше.
«КГБшник какой-то», — промелькнула разок у Алексея мысль. Его мгновенно прошиб пот, но потом он внезапно успокоился, ведь что он по сути делает? Ничего противозаконного! И информация эта нужна ему не для каких-то там делишек, а чтобы выстроить из хаотичной школьной жизни свою упорядоченную систему.
Аналитик, сидящий внутри Алексея, рвал и метал, и готов был пытками вытаскивать сведения из этого англичанина, но Филолог, преданный адепт «Магии Слова» уважительно склонял перед ним голову: Этот владеть Словом умел.
Так или иначе, у молодого специалиста-русоведа к концу третьего месяца работы был составлен практически полный расклад на всю школу. Кто с кем дружит, кто кого ненавидит, кто курит, кто активист-затейник, кто серая мышь и так далее. Аналогичный расклад был и по учителям — кто, где, с кем, как и почему.
И то, что сейчас Алексей увидел в Наташе, ломало его систему. Из «скромная, выдержанная, спокойная, занимается спортом или танцами (?), ходит в клуб английского языка, родители — мажоры какие-то» — в общем-то классического образа ботанички и дочки богатых родителей, она превращалась в теневого лидера класса… Что-то пошло не так…
— Хах, а Ната-то наша влюбилась похоже!
Комментарий, прозвучавший в гробовой тишине, донёсся с задней парты — правильно, только Максимилиан мог отважиться на такое.
«Импозантный шатен, танцор, поэт, КВНщик, единственный учащийся школы, который не посещал тир», где под руководством ОБЖшника — полковника запаса, Андрея Николаевича, ребята стреляли из пневматики, собирали и разбирали калаши и прочей полувоенной, можно даже сказать скаутской подготовкой. Взамен Максимилиан «ежедневно ездил на стрельбище, которое, мало того, что находилось где-то на другом конце города, так и тусовались там всевозможные толкинисты и прочие мутные личности, желающие научиться стрелять из спортивного лука. Раздолбай, с высокой колокольни плюющий на все авторитеты и периодически демонстрирующий окружающим то разбитую губу, то «фонарь» под глазом. При этом является никогда неунывающим типом. Очень интересный паренёк — этакий вальяжный потомственный аристократ из разорившейся дворянской семьи, хотя родители его простые в общем-то люди. Папа — рабочий, мама — продавец».
Максимилиан находился у Алексея Александровича в графе «Резервы», куда в скором времени обещала попасть и Ната. Алексей вновь подметил ускользнувшую от него деталь: почему-то до сих пор класс, весьма падкий на всевозможные едкие подначки и саркастичные подколы, ни разу не комментировал Наташу.
Она слегка развернулась, приподняла бровь и спокойно произнесла:
— Боишься конкуренции?
Максимилиан прищурил глаза и растянул губы в недоброй улыбке:
— Ого, целых две фразы за урок, совпадение? Не думаю.
Класс, до которого суть пикировки доходила с секундным опозданием, забыв про всё на свете, следил за разгорающимся конфликтом.
«Наташа, Наташа, — подумал Алексей, — такую схему испортила… Да уж, сорванный урок, что может быть лучше? Надо что-то делать.»
— Костя! — выстрелил Алексей Александрович, стремясь перевести фокус внимания класса, — а самому-то часто кулаками махать приходилось?
— А то, — расплылся в довольной улыбке Костян — «неполная семья, «потерянный ребёнок», улица, двор, троечник, бунтарь, не хватает любви и внимания. Не даёт окончательно свернуть с пути и пуститься во все тяжкие