Бл*дь. Мне следовало бы найти себе зверушку, которая бы исполняла мои прихоти.
Тесс не такая, ты гребаный ублюдок. Она равная тебе. Она Тесс. Elle est à toi (прим.пер. фр Она твоя).
Она закрыла веки и покачнулась в мою сторону, ее губы слегка приоткрылись.
— Скажи это опять, maître (прим. пер. фр. Господин). Напомни мне мое место.
Черт, это гребаная женщина. Она не помогала мне излечиться. Она делала меня еще хуже. Как я мог ожидать, что смогу избегать своих кошмаров, когда она принуждала меня ступить на эту тропу?
Что-то внутри открылось, темнота внутри меня неистово клубилась, заслоняя свет, за сияние которого я так отчаянно боролся.
Тесс заметила это. Ее тело напряглось, пальчики с силой впились в мои бедра.
Я склонился еще чуть ниже, смотря на нее с неприкрытой яростью. Мое сердце в груди тяжело стучало, когда неумолимое возбуждение распустилось пышным цветком.
— Ты не подчиняешься моей воле, эсклава. Я полагаю, что могу за это наказать тебя. — Слово «наказать» заставило мои мышцы напрячься до предела, и я схватил ее сильнее.
Она вздрогнула под моим прикосновением, ее глаза распахнулись, и в них вспыхнула сексуальная искорка. Черт, эта же искорка давала мне понять, что она готова противостоять мне, и это стало причиной потери моего контроля. Проклятье, у меня не было больше сил сдерживать себя. Мои силы были на пределе. Врата распахнулись, и монстр захватил всю власть в свои руки.
Тесс погладила мое бедро.
— Тебе не позволено меня наказывать. Я сбегу от тебя. Я брошу, покину тебя.
Мои руки грозно сжались в кулаки, стискивая ее плоть только сильнее. Ее угроза была так близка к моим истинным страхам, и в следующее мгновение я содрогнулся от всепоглощающей ярости. Даже несмотря на то, что я прекрасно осознавал, что она сделала это специально, чтобы спровоцировать меня.
— Ты не посмеешь сделать это. Ты сама вернулась ко мне. Это тебе не отдых, эсклава. Ты не можешь возвращаться и уходить, когда тебе заблагорассудится. Ты принадлежишь мне, и я могу делать с тобой все, что пожелаю.
Ее рот приоткрылся, и она втянула судорожный вздох, но ее глаза пылали серебристым огнем.
— Не смей прикасаться ко мне. Я разрушу тебя.
Ах, проклятье, я был загублен. Я полностью и бесповоротно находился в ее власти, был влюблен в эту женщину.
Я сглотнул, подступивший к горлу сильный привкус вожделения, и пробормотал низким голосом:
— Слишком поздно, эсклава. Я полностью разрушен без надежды на спасение. — Цепляясь изо всех сил за последние проблески нежности, я прижался к ее лбу своим и глубоко вдохнул. — Я потерян. — В следующий момент нежность испарилась, будто ее и не было, на смену ей пришла острая потребность причинять боль.
В одно мгновение я набросился на Тесс, поднимая вверх. Ее руки схватились за мои, когда я с силой сжимал ее шелковистые волнистые волосы. Взгляд подернулся поволокой, идеальные розовые губы дрожали.
— Тебе и, правда, не следовало подталкивать меня к действиям. Я просил время. — Я жестко встряхнул ее, обдавая волной ярости оттого, что она стала причиной потери моего контроля. Контроль был моей слабостью — забери его у меня и последствия были поистине ужасающими. — Я сыт по горло борьбой. Теперь ты довольна?
Ее грудь резко приподнялась, и она втянула еще один несмелый вдох. Вспышка нерешительности отразилась в ее взгляде, прежде чем была поглощена сильным, обжигающим желанием.
— Да. Очень. Вот мужчина, к которому я вернулась. Единственный, кого я желаю, тот, что должен трахать меня.
Мой член дернулся, сдерживаемый эластичным материалом боксеров, испытывая болезненную нужду глубоко ворваться в ее тело. Я дернул ее к себе, облизывая губы. Я трахну ее со всей жестокостью. Я не желал быть покладистым. Я хотел быть диким.
Ее веки затрепетали и глаза закрылись, когда я жестоко обрушил свой рот на ее губы.
Она издала тихий вздох, когда я лизнул ее нижнюю губу своим жаждущим языком. Ее тело повиновалось моему прикосновению, уступая в притворном сражении, показывая мне, насколько она нуждается в этом — в жестокости.
Я отпрянул, отпуская ее волосы, но лишь для того, чтобы схватить за запястье. За то же запястье, на котором нанесена татуировка: решетка штрих-кода и взмывающий ввысь воробей. Одновременно гребаная насмешка над ее статусом рабыни и талисман свободы.
— К настоящему моменту ты уже должна была уяснить, что я не делаю того, что хочешь ты, эсклава. Твое разрешение не побуждает меня к действиям.
Она нахмурилась, когда я поволок ее по густому ворсу белого ковра и принудил опуститься на колени перед зеркальным комодом. Тяжело дыша, я направился к тому месту, где ранее прошлой ночью оставил брюки и выудил из кармана ключ.
— Открой. — Я передал ей ключ своей решительной рукой, но сердце в груди стучало как сумасшедшее.
Она засияла, всего на долю секунды испытывая противоречивое чувство сомнения. Язык ее тела говорил мне о том, как напряглось ее тело от моей команды. Я думал, что она снова ослушается, но она кивнула и послушно вставила ключ в замочную скважину.
Моя спина напряглась, каждый мускул мучительно пульсировал предчувствием тревоги. Тесс наивно полагала, что я обладал душой, что, мать его, я был наделен сердцем. Но то, что хранилось в комоде, будет лишний раз служить доказательством, что все ее милые девчачьи мечты — лишь гребаная призрачная иллюзия, которой не суждено воплотиться в реальность.
Не было ни единого сомнения, что я со всей страстью желал Тесс. Не было смысла даже обсуждать, что она заставляла чувствовать меня то, что я никогда не испытывал прежде... но в то же время я не испытывал заблуждений насчет того, что всего этого было недостаточно. Я был слишком испорчен, слишком извращен с раннего возраста, чтобы что-то менять.
Тесс сделала глубокий вдох, открывая дверцу комода. Свой темной душой, я втайне ожидал испуганного вскрика, ожидал, мать вашу, что она задохнется от увиденного... сделает что-то, что могло бы указать на ее понимание, чего она добилась своими поддразниваниями, но комнату словно накрыл непроницаемый купол, погружая нас в мертвую тишину.
Я стиснул зубы, смотря через ее плечо на содержимое комода. Первая часть девайсов была для подчинения, «обучения». Данные покупки возможно было найти в любом секс-шопе или у любой семейной пары, которая обладала определенным уровнем прозорливости.
Три кнута, четыре флоггера разной величины и, следовательно, с