Аудитория больше напоминала старинный амфитеатр. Здесь могло свободно разместиться около ста студентов, но сидело пока от силы девятнадцать человек. Тринадцать мальчиков и шесть девочек. Большая часть была разбросана по разным углам. Лишь те, что сидели по центру сгруппировались в небольшие компашки.
Все были настолько увлечены своими делами, что даже не заметили меня.
На импровизированной сцене расположился вытянутый стол с пятью стеклянными колбами, старый пластиковый треугольник, который явно видел некоторое дерьмо и кусочек мела, что явно видел, нечто аналогичное.
Доска выглядела ещё хуже! Казалось, будто её не меняли лет сто, если не больше. А некоторые надписи попросту въелись, навеки оставшись жутким научным напоминанием. Или подсказкой преподавателю.
Судя по информационной бумажке, место можно выбрать любое. Пока не знаю, никого… Отсяду в сторонке. А лучше — на первый ряд, ибо на нём, кроме подозрительной девочки в огромных очках, никого не было.
Усевшись на лавку, я откинулся на деревянную спинку и продолжил внимательно изучать здоровенный кабинет. Над огромной древней доской висели портреты незнакомых мне людей.
А чуть ниже красовалась надпись: «Faber est suae quisque fortunae». Если переводить дословно, то получится: «Каждый сам кузнец своей судьбы». Честно говоря, от этой фразы мне стало немного завидно и неприятно. Люди такие простые! Делайте, что хотите на своём космическом камне. Творите, созидайте, развивайтесь, стремитесь к лучшему! Но нет… Мне, как Ультимату, до сих пор было непонятно, почему человек — такое расточительное существо?
Это я буду жить миллионы лет и мне, ничего не будет. А людской век краток. Вчера родился, сегодня пожил, завтра умер.
Хотя, кто знает? Возможно, будь у меня в запасе всего восемьдесят лет, я бы тоже, никуда не спешил, чтобы насладиться моментом? Эх…
— Кен! Эй, Кен! Слышишь? Ке-е-е-е-е-е-н! — послышалось сверху. Ощущение, будто обращались ко мне. Ещё и эмоции такие отвратительные… Надменность и вражда. Только не такая, как у Артовой. У неё это было, чем-то возвышенным. А тут… какая-то снобская подделка, сотканная из черной зависти и собственных комплексов.
— Кен! Глухой, что ли? Ке-е-ен! Приём! Белобрысый! Ну⁈
Возможно, я бы продолжал игнорировать, но почувствовал, как в меня, что-то летит. Резко повернувшись, я уклонился от скомканного листочка и посмотрел наверх.
В центре восседал крупный парнишка с вьющимися волосами. Холёный такой… Ну, прямо, как молочный поросёнок. Он нахально смотрел на меня, словно я, какой-то кусок дерьма.
— Не глухой! Гы! — ухмыльнулся он: — Слышь, Кен! А ты, чего так далеко отсел, а? Типа, мы тебе неровня, или что?
Честно говоря, после того, как я сносил головы преступникам, криминальным авторитетам, убийцам, дворянам и обманутым культистам, подобное поведение от восемнадцатилетнего бугая в мою сторону казалось слегка странным… Нелепым и даже неожиданным.
— Тебя это волнует? — поинтересовался я и начал медленно подниматься. Понятно, что это всего лишь ребёнок. Но даже детям я не позволю так со мной разговаривать. Старших надо уважать!
Девчонка, из головы которой торчали африканские дреды, тут же перестала хихикать и начала подпихивать своего дружка малюсеньким локтем:
— Бобс… Может, ну его?
— Что? — возмутился бугай: — Чего это на тебя нашло?
— Ну… Это ж Осокин. У меня дядя в полиции служит… Говорит, что Осокин своими руками шестьсот человек на тот свет отправил! К тому же… неужели ты не видел дуэль с Воробьёвым?
А я тем временем уже вышел из-за стола, и засунув руки в карманы, плавно поднимался к Бобсу, лицо которого тоже постепенно из надменного стало задумчивым.
— Она права, Бобс. Подумай хорошенько. — холодно произнёс я и остановился рядом с их проходом: — Как думаешь, справишься со мной на дуэли?
Все присутствующие уже смотрели на нас во все глаза. Только странная девчонка с первого ряда закрыла уши и нависла над раскрытым учебником.
— Да реклама всё это… — ответил Бобс, а его щёки тут же покрылись красными пятнами: — Пиар-компания самокатов.
Подобные ситуации нужно сразу пресекать. Аккуратно. Без лишнего шума. Желательно, делать это словами. Ибо физическая агрессия может привести к лишним проблемам в коллективе.
— Пиар-компания, говоришь? — я начал приближаться к бугаю, который явно метил на роль местного задиры: — Так, давай проверим на деле? Зачем словами за зря разбрасываться?
— Бобс!!! — взвизгнула испуганная девчонка с дредами.
— Да, чего ты бесишься⁈ Пошутил я! Совсем чувства юмора нет⁈ — запаниковал Бобс: — Шутка это была! Шутка… Ну?
— А мне вот… — я склонился над бугаем и посмотрел ему в глаза: — Не смешно.
— Прости!!! — Бобс зажмурился, готовясь к удару.
— На будущее. — я положил ладонь на его плечо: — По поводу шуток… Знаешь, чем отличается тигр от лоха? На тигра нельзя положить руку.
В аудитории воцарилась тишина. На мгновение, я почувствовал себя Иисаком. Лишь невысокий мальчонка начал максимально притворно хихикать. Остальные поддержали, и кабинет заполнился фальшивым смехом.
— Тихо! — скомандовал я: — Вы прикалываетесь? Вообще-то, это была максимально несмешная шутка. Я просто хотел показать на примере, как делать не нужно.
Все с пониманием закивали, но продолжали наблюдать за ситуацией.
— Я не силён в юморе, Бобс. Потому, чтобы избежать отвратительных ситуаций, которая была тремя секундами ранее — стараюсь не юморить. Я силён в другом. И я надеюсь, что ты никогда не узнаешь, в чём именно.
— Угу…
— Надеюсь, этот жалкий «недоконфликт» исчерпан?
— Д… Да… — кивнул бугай, пристыженно опустив голову.
— Чудно. — я похлопал Бобса по плечу и вернулся на своё место.
Ну, вроде всё прошло хорошо и спокойно. Главное, что я не перегнул палку, и никого не напугал.
Дверь распахнулась, и в аудиторию с большой неохотой зашёл патлатый худощавый дядька в поношенном сером пиджаке.
Он с нескрываемой неприязнью оглядел всех нас, а затем швырнул кожаный портфель на стол, и тяжко выдохнув, пригладил волосы назад.
— Всего двадцать человек? Да уж… Не густо. — произнёс таинственный незнакомец и уселся на стул: — Обращаться ко мне строго — Антон Павлович! Никаких «можно» и прочей гражданской бесовской хрени. «Разрешите обратиться!» Только тогда я, может быть, соизволю вас выслушать. Всё остальное будет игнорироваться. А если хоть один из вас, щенков недоделанных, посмеет попытаться сорвать моё занятие… Лучше вам не знать, что тогда будет! Ибо вас ожид… — Антон Павлович заострил внимание на мне. Его лицо искривилось в жуткой улыбке, а затем он тут же вскочил на ноги: — Пока не забыл — у нас тут боевое братство. Если, кто-то попытается отстраниться от коллектива — хрен вам, а не зачёт по моему предмету. Если, кто-то искренне верит,