Между лугом и городом, последним городом, принадлежавшим моему клану… а впрочем, теперь принадлежавшему уже не моим родственникам, а клану чуждых мне существ… Между этим душистым лугом, который, казалось, пришёл из рассказов о Рае, и между серым сумрачным городом, чем-то схожим с Адом, простиралось широкое поле голой земли. Стоило траве, как новой жизни, заполнить собой мёртвую пустоту, как приходили люди и выжигали её. И так неделю за неделей, год за годом, век за веком люди боролись с жизнью, а она упорно лезла к ним…
И я уже выскочил из душистых трав и пёстрых робких цветов, как вдруг поднялась с земли фигура в чёрном, до того не видная мне из-за длинных стеблей. Блеснул серебряный крест, одетый поверх рясы. Прежде, чем успел что-либо подумать, с воплем отшатнулся от священника. Ожидал, что сейчас проклятый коварный металл выпустит из сумрачной и ледяной равнодушной глубины яркие лучи, которыми прожжёт мою плоть до костей…
– Тебе страшно смотреть на крест? Видишь, все вы, люди, охвачены пороками и заблуждениями! – мрачно и укоризненно произнёс бледный молодой священник, грозя мне указательным пальцем, – Все люди грешны. Они знают это, но продолжают творить мерзости! Должно быть, ты, как и они, не задумываешься о том дне, когда предстанешь перед…
Отчего-то серебро никак на меня не подействовало, разве что сердце моё на целую вечность замерло. Мне показалось, что оно сейчас в испуге провалится под землю, но ничего не случилось. Значит, я отшатнулся и вскрикнул по привычке, потому что моё тело вспомнило, как оно прежде боялось Света и металла, порождённого им.
Осмелев, я шагнул прямо на священника, да так решительно, что парень в испуге попятился. Против воли на моих губах скользнула торжествующая улыбка. Ещё недавно я был ребёнком ночи, потому пока не успел отделаться от всех чувств, которые много веков вызывали у меня дети дня, особенно, самые яркие из них.
– Если ты не оставишь меня в покое… – робко начал незнакомый человек.
Он напомнил мне крохотного котёнка, однажды встреченного в городе: слабое существо было не длиннее моей ладони, но отчаянно выгибало пушистую спинку и шипело, пребывая в непоколебимой уверенности, что выглядит могущественным и опасным. Я тогда прошёл мимо, давая ему хотя бы ненадолго пожить с верой в себя. А вот этот парень меня раздражал.
Проворчал:
– Если ты будешь таким же заносчивым и самоуверенным, то не миновать тебе беды.
– И ты… мерзкий грешник, ты ещё смеешь меня учить?! – в глазах парня вспыхнула ярость.
– Бог тебе судья. Я же не осмелюсь тебя чему-либо учить.
Он что-то сердито вопил мне вслед, но я не прислушивался. Пересёк чёрное поле, как последнюю мрачную полосу своей жизни, как границу между жизнью и смертью – и вбежал в город. Бросился к дому Сеньки.
Её мать и младшие сёстры с братьями – целых семь пар испуганных глаза, целых семь худых заморышей в старой одежде – были дома.
– А где Сенька? – спросил я с порога.
– Кто? – спросила немолодая уже женщина, в которой теперь с трудом угадывались следы былой красоты.
– Ну… – нахмурился, вспоминая то имя девчонки, которое она назвала во вторую ночь после нашего знакомства, – Я ищу Софью.
Хозяйка грозно поднялась. Сверкнуло лезвие ножа, которым она до моего появления крошила морковку.
– Это к тебе она по ночам бегает?
– Ну…
Замялся, не зная, как ответить. С одной стороны, мы и в правду до того встречались только при свете луны и звёзд. С другой, не в том смысле, о котором подумала её мать.
– Если она однажды придёт брюхатая, то я её в речке утоплю! – женщина сердито потрясла ножом у меня под носом.
Сенькины братья и сёстры взвизгнули от страха. Ох, ещё и побьёт несчастную, когда та вернётся!
– Мы всего лишь разговариваем…
– Вот от этих-то полуночных разговоров у меня и родился её старший брат! – саркастически усмехнулась мать моей подруги.
– Кто? – осмелился пискнуть мальчишка шести лет.
– Тот, который умер прежде, чем появились вы! – сердито объяснила им мать.
– Я хочу с вами поговорить. Наедине, – многозначительно покосился на выводок детёнышей.
Ребятня медленно прошла мимо родительницы, с опаской косясь на нож, прошмыгнула мимо меня – и высыпала за дверь. Кто-то из них вернулся чуть погодя и беззвучно прикрыл дверь, забытую