В центре художественных интересов писателя также и приметы нового времени. Разложение патриархального уклада приводит к возникновению конфликтных ситуаций в каждом селе, в каждой семье, в каждом человеке. Эта тема все более и более увлекает Тодорова.
Анализируя особенности духовной жизни крестьянства, писатель приходит к выводу, что они определяются особенностями времени и переменами в социально-классовом положении людей. Эссе «Болгарский дом» заканчивается знаменательными словами: «Свежий ветер нового времени уже врывается в широко открытые двери и окна дома… проступают силуэты новых болгар. Они еще смутные и неясные, но поэтическая интуиция угадывает образ молодой женщины, которая, гася чадящую лампаду перед старыми иконами, запевает новую песню воли и молодости».
«Певец воли и молодости», — так определил творчество П. Ю. Тодорова литературный критик К. Крыстев. По его мнению, идиллии — «пространная лирическая поэма, в которую автор вложил все свои мечты, все богатство своей души, отразив при этом поэтические черты духовного мира болгарского народа».
Предвестником появления «болгар нового времени» (если перефразировать название известной повести Л. Каравелова «Болгары старого времени») служит не только образ молодой женщины, гасящей лампаду перед старыми иконами, но и образ «бессчастного», образ мечтателя, жаждущего простора и воли, но не способного преодолеть роковой пассивности и становящегося жертвой предопределения. Это художественное открытие писателя. До Тодорова в болгарской литературе сильнее звучали иные темы: привязанность к семейному очагу, «родному уголку». Тодоров показал, что душа крестьянина на самом деле разрывается между тягой к отчему дому и стремлением в большой мир, неизведанные края.
Писатель раскрыл глубокую внутреннюю драму своих героев, их разлад с действительностью, одиночество и отчуждение. В лирико-романтических новеллах выражена тоска по вольной и счастливой жизни, невозможной в условиях патриархально-крестьянской Болгарии того времени. Недостижимость жизненного идеала определяет трагический финал большинства идиллий.
«Неприкаянность» — не всегда сознательное желание отшельничества, чаще человек покидает родное село из-за обиды, боли, измены любимой, наговора или обмана. В «Змеиных чарах» пастушок Косё не в силах пережить того, что его возлюбленная, Неда, выходит замуж за другого. Бойко из идиллии «Бессчастный» испытывает отвращение к жадности братьев и сестер, устраивающих драку при разделе отцовского имущества: «Когда старик умер, Бойко едва дождался поминок, а с того дня словно оторвалось его сердце от отцовского дома и от братьев». Рале становится «неприкаянным», потому что его мать выходит замуж во второй раз за чужака, а он не желает есть хлеб отчима («Из окна»). Стоян («Бунтарь») вступает в конфликт с сельскими богатеями и старостой. Недовольство и брожение порой перерастают в стихийный революционный протест.
И все же бунтари П. Тодорова — скорее мученики, нежели борцы, и причина этому одна — преждевременность их протеста. Опередив свою эпоху, они восстают против несправедливости тогда, когда еще нет революционной ситуации в стране, когда массы не осознали необходимости организованной борьбы. Стихийный протест лишь разряжает накопившуюся в них ненависть. А поскольку бунтари не в состоянии ни повести за собой народ, ни примириться с существующим порядком вещей, они становятся отвергнутыми и гонимыми.
Герои «Идиллий» обладают умом и смекалкой, широтой души и силой духа — «мощью крыльев». Все они «над суетой» («Одна»), их манят призрачные грезы («Дрема»), они не в силах преодолеть свою судьбу («Медвежатник»), Поэтому им так хочется быть «подальше от суетной сутолоки», «бежать от всего и от самих себя».
В раздвоении между жаждой к скитаниям и мечтами о счастливой жизни под собственной крышей кроется диалектическое противоречие, определяющее судьбы героев «Идиллий». Мечтатель-неудачник отправляется в чужие земли, все преодолевает, обретает свободу, но оказывается бессильным перед любовью. Любовь притягивает к дому, семейному очагу, размеренной, устоявшейся жизни, а герой уже отвык так жить. Тодоров не видит выхода из этого противоречия, он и сам мучительно его переживает. Длительная, кропотливая работа над идиллией «Бессчастный» красноречиво свидетельствует о внутренней неудовлетворенности и настойчивых поисках художника. В идиллиях «Медвежатник», «Змеиные чары» и других говорится о преображающей силе любви. Даже когда любовь неразделенная, герой не утрачивает нравственной чистоты и возвышенности чувств. Писатель остается верен афоризму: «В любви виноватых нет!», и поэтому не ищет оправдания или возмездия — его мечтатели-несчастливцы несут свою любовь, свое безмолвное страдание через всю жизнь.
Хоть и невелик объем творческого наследия П. Ю. Тодорова, сегодня трудно представить болгарскую литературу без его поэтического мира, напоенного ароматами родной земли и населенного добрыми, одухотворенными героями.
П. Ю. Тодоров внимательно следил за развитием мировой литературы в лице таких ее замечательных представителей, как Л. Толстой, Г. Ибсен, М. Горький и другие. С Горьким он переписывался и встречался на Капри. Он ценил творчество украинских писателей Василя Стефаника, Ивана Франко, Ольги Кобылянской, с которыми был знаком лично, и разделял их эстетические взгляды.
В своем творчестве Петко Ю. Тодоров выразил извечное стремление человека к гармонии, совершенству и справедливости. Именно поэтому так привлекательны его герои, отдаленные от нас почти на целое столетие, но близкие нам своим непосредственным ощущением правды, добра и красоты.
Любен Георгиев
ИДИЛЛИИ
Вещуньи
Едва бойкая горечавка наклонилась к душистому скромнику ландышу, а морозник подмигнул притаившейся за терном фиалке, как из-за скалы показал свой рог злой насмешник месяц. Вся лесная круча застыла в страхе, пока из пещеры не вышла старая колдунья, чтобы сквозь узорчатый плат прочитать его сроки. Пришел черед и поспешившему месяцу испугаться: он побледнел, попятился, словно захотел вернуться восвояси. Тогда вперед выступили звезды — стыдливые, они перемигиваются, улыбаются друг дружке, как юные невесты. Пока они дрожат, мерцают, — смотри! — одна мигнет раз-другой и полетит, провалится сквозь землю. Увидит ее пастух иль путник в пути-дороге — перекрестится: ведь когда срывается звезда, отлетает на тот свет чья-то грешная душа.
Лучше всего вещуньи предсказывают по ним, по звездам. В тот вечер они собирали цветы и травы в глухих, недоступных дебрях, когда одна показала костлявым пальцем: на краю неба задрожала новая звездочка — родился младенец. Три вещуньи тотчас пустились искать его люльку — каждая его покачает и предскажет ему судьбу. Пронеслись они над ровными долинами, над рекой ринулись вниз, — там среди прохладных ущелий приютилось село. Как тихо все дремлет вокруг! Наверху, на холме, в тенистом сумраке сливовых деревьев белеет опрятный домик и дым белым столбом поднимается из трубы. Обновился сегодня старый род, и седовласый свекор заколол на праздник барана для всех родных и домочадцев. Посреди горницы висит люлька, а в ней — первенец, первым сном спящий.
— Дай ему, боже, — остановилась, запыхавшись, над люлькой первая