Мы снова зависли над киоском. Челеста получила в руки Калашникова.
– Все возможно. – Я указал на ожидавший народ в количестве около десятка. – Если что, не стесняйся, защищай меня как последнюю надежду, что в твоем случае совсем не гипербола. Только не насмерть, а то кораблик не вылечит.
На этот раз я выпрыгнул на другую сторону цветочного павильона – прямо на асфальт перед собравшимися.
От меня шарахнулись, кто-то посмотрел на верхние этажи припиравшей заведение пятиэтажки, кто-то – просто вверх. Те, кто не суеверный, молча взяли меня в кольцо. Вперед вышел Арсен.
– Как?! – Чувствовалось, что за ответ он сейчас отдаст все. – Гаянэ прислала фото, ты был там пять минут назад.
– Условия выполнены, жду оплату. Желательно в рублях.
– Без проблем. Мужик сказал – мужик сделал.
Под присмотром множества глаз в мои руки перекочевали перевязанная банковской резинкой пачка и темная бутыль без этикетки.
– Что за вино? – Не люблю сюрпризы.
Артур расплылся в улыбке:
– Не вино, а сказка! Лучшее из домашнего, родители прислали, сами делают. Попробуешь, потом еще придешь.
Заговорил который «за хозяина»:
– Беру на работу. На особых условиях. И тут еще люди хотели потолковать кое о чем…
– Простите. – Я прижал занятые добычей руки к груди. – Со всей душой, но у девушки день рождения, срочно нужно поздравить. В следующий раз – непременно. Можно мне с собой еще одну пиццу и бутылочку лимонада? Сколько с меня?
– Э-э, забудь. От заведения.
Заказанное мне вынесли в пакете, туда же я опустил деньги и вино.
– Приходи, поработаем. – «За хозяина» протянул визитку. – Если что, звони. По любому поводу. Короче, не теряйся.
– Договорились.
Человек, до этого отслеживавший пространство сзади киоска, сейчас стоял рядом. Отлично, а то мне казалось, что ждать придется.
Когда я рванул за цветочный павильон, сзади громыхнул топот бросившихся вдогонку – не потому, что хотели задержать, а просто не понимали, что творю. И не поймут. Когда три человека остановились, глупо озираясь на пустом провонявшем пятачке, я уже командовал «Взлет!»
Куда теперь? Все просто. Если были на Эйфелевой башне – как не посетить Останкинскую?
Челеста разглядывала квадратную коробочку.
– Пицца?!
– Си, Челеста, как же ты проницательна. Вот на коробке по-итальянски написано.
Открытая крышка вызвала недоуменный взгляд:
– Аллора соно папа. Квестэ пицца американа. Ма пицца американа э комэ ба-ла-лай-ка итальяна.
*(Тогда я Папа Римский. Это пицца по-американски. Но американская пицца это как итальянкая балалайка)
Судя по услышанному, такой пиццей ее папа в Америке угощал. Правда, при чем тут балалайка, я так и не понял. А-а, балалайка итальяна – гитара! Шутит, видимо. Пицца под гитару… Романтичненько. Но сейчас я устрою такую романтику, которая ни американским пиццам, ни итальянским балалайкам даже не снилась.
С вином, лимонадом и пиццей мы высадились на верхотуре, где просто появиться страшно. Эйфелева башня, говорите? Вы не стояли на решетчатой площадке для ремонтников, куда выход только с лестницы через лифт для обслуживающего персонала. Почему-то в корабле на большей высоте страшно не было, а здесь…
Челеста схватилась за меня, начисто забыв про пиццу. Каблуки соскальзывали в дыры между арматуринами, куда легко могла провалиться вся нога. Дунуло так, что девушке пришлось подхватить низ красного платья, оно не просто грозило задраться, а его рвало изнутри восходящим потоком. Резкий порыв унес пиццу в красивый полет вверх – словно птицу. Там птица-коробка расправила крылья, нагадила четырьмя сортами сыра и отправилась следом. Обойдемся. Я открыл бутылки.
– С днем рождения!
– Чин-чин!
Бутылки звякнули боками, мы приложились к горлышкам. Моя была с лимонадом, ибо я за рулем – в самом невероятном смысле этого выражения. За таким рулем, что ой-ой. Нельзя терять бдительности.
Внизу расстилалась Москва.
– Дарю! – Царским жестом я обвел просторы. – Можешь любоваться, только руками не трогай.
Девушка, насколько показала жизнь, придерживается того же правила в отношении меня и себя.
Домашнее вино оказалось крепким, Челесту пробрало. Продышавшись, она объявила новый тост:
– Верра иль ностро джьорно! (Наше время придет. То есть: будет и на нашей улице праздник)
Звон бутылок – и мы снова отпили. В стальной конструкции ревел ураган, сдувая нас к чертям собачьим. С такой силищей проходилось не просто мириться, а подстраиваться, иначе действительно сдует. Без корабля я пока летать не умею.
Вокруг выло и стонало, мы поочередно отхлебывали, ладонь обнимала талию прижавшейся девушки… Феличита.
Челесту пробило на разговоры:
– Нон вольо риторнарэ а каза, вольо прэндэрэ иль воло кон тэ. Сэ бизоньа партирэ рер пьянэта альтра – прэго.*
*(Не хочу возвращаться, хочу улететь с тобой. Если понадобится лететь на другую планету – я готова)
Приходилось кричать друг другу в ухо. Нет, все же здесь совсем не романтическое место. Если подспудная мыслишка о поцелуе имелась, то сгинула от простого соображения, что если вдруг повторю подвиг коробки с пиццей-птицей, то облегчусь отнюдь не сыром и тестом.
– Хватайся за меня! – сообщил я прижавшемуся к губам маленькому ушку.
Возвращение вышло подобно Парижскому: Челеста висела у меня на спине, руки обнимали сзади за шею (в одной заодно удерживалось вино), ее тыл так же сверкал, показывая прошлому все, что о нем думает (злой ветер все же задрал платье), а я с ней и своей бутылкой в одно невероятное движение влетел в теплый уют корабля.
Вот теперь, после прыжка в жуть, можно было поцеловаться.
Напарница руководствовалась другими соображениями. Она уселась на полу, привалилась к будуару и вытянула вперед прямые ноги. Покачивая ступнями и постоянно прихлебывая, девушка продолжила непонятную тираду «за жизнь».
– Ми авэванно пер нулла..*
*(Меня ни во что не ставили.)
Тоскливый взгляд переползал с меня на бутылку и обратно. Неприятное сравнение.
– Адессо ми анно пер морто. А ке скопо ди риторно?*
*(Сейчас меня считают мертвой. Зачем возвращаться?)
Кажется, что-то про Одессу говорит. Хочет в Одессу? Нет, милая, не сейчас. Для столицы юмора сейчас нет ни денег, ни настроения.
– Давай погуляем, – сказал я.
Поступившее от меня предложение приняли беспрекословно. Еще бы, если ни бельмеса не понимаешь.
Парк Горького отпугнул количеством народа, и я уже почти выбрал дебри Измайловского, над которым как раз оказались, но тоже передумал. У человека день рождения, нужно дарить впечатления. К тому же платье, которое ей так нравится – его нужно кому-то показывать, иначе – в чем смысл?
Пойти в клуб? А если что-то произойдет, и потребуются документы? В музей? Не тот настрой. И у подружки что-то слишком ноги подкашиваются. Не крепковато для нее винцо? Хотя, чтоб свалить итальянца, это надо постараться, у них вино входит в каждый обед и ужин неотъемлемой частью – как у нас «третье», то есть чай или компот. Потому даже машину водить разрешено с