– Умер, что ли?! Давай! Крупный план!
Съемочная площадка закопошилась – команда оказалась палкой, разворотившей муравейник. На миг всем стало не до меня. Я изогнулся червем, приподнялся с табурета и на связанных ногах проскакал к окну. А как открыть? Единственный инструмент – зубы. Вцепившись ими, я провернул ручку, потянул ее на себя и, когда тело переваливалось наружу, взмолился:
– Откройся родной!
Корабль висел в ожидании этажом ниже, невидимая крыша находилась как раз перед окном. Впустит ли хозяина через верх при свободном падении?
Выбора не было. Как и времени на раздумья. Если все пройдет не по плану, главное – не расшибиться насмерть. Тогда есть шанс вернуть сначала корабль, затем здоровье. Если в обратном порядке, то дело может затянуться на годы.
Все это промелькнуло в голове за секунду жуткой невесомости.
Челеста вытаращила глаза – я грохнулся с потолка прямо на постель, едва не раздавив бедняжку.
– Мио Дио… – Она стала развязывать ремни.
Освобожденные руки схватились за Калаш.
– Вай ди ла ди нуово? Фар ведерэ кванто стэлле чи соно ин чьело? Вадо кон тэ.*
*(Ты снова туда?Показать им, где раки зимуют? Я иду с тобой)
Настрой девушки порадовал. Явно хочет со мной.
– Держи. – Я вручил ей карабин.
Корабль поднялся и сел на крышу. Можно, конечно, войти через окно…
Нельзя. Зачем светить нечеловеческие возможности, если можно этого не делать?
С крыши мы вдвоем спустились на нужный этаж. Звонок, стук, два звонка, два стука и весь цикл еще раз. У меня память хорошая. Лязгнули отпираемые замки – медленно, один за другим. Я стоял сбоку, а перед дверным глазком улыбалась коварная итальяночка, чьи руки прятали за спиной карабин.
– Вы от кого?
– Она со мной.
Уперев ствол в живот открывшему, я заставил его попятиться в помещение. Челеста прикрывала тыл.
– Не двигаться!
Ошарашенные взоры воззрились на меня, стараясь понять, не во сне ли все это. Но некоторые не поняли слов. Или не поверили.
– Стоять, сказал!
Легкое нажатие на спуск… Оглушительно грохнуло, с потолка посыпались осколки люстры и штукатурка. Зато присутствующие послушно замерли. Как статуи. В самых неестественных позах, теперь уж точно поверив в реальность происходящего.
– Запись с камеры – мне, – приказал я.
– Что будешь с ней делать? – полюбопытствовал режиссер.
Вместо ответа я бросил начавшему исполнять команду оператору:
– И весь архив. Вообще все, что наснимали сегодня и раньше.
Студия мне откровенно не нравилась, и захотелось нанести максимальный урон.
– Не надо, – осторожно вставил режиссер как бы с заботой обо мне. – Тебе не уйти с этим далеко, я уже нажал кнопку. Уходи по-хорошему, пока есть время.
– Архив! – Ствол качнулся в сторону помощника режиссера.
Мне с опаской указали на стальной бухгалтерский шкаф. Внутренний язычок замка разлетелся от одной пули. Рядом кто-то сел от неожиданности, многие терли заложившие уши. Мешать никто не осмелился.
Прихватив коробку с дисками, я не тронул лежавших там денег, не грабитель же, в конце концов. Махом головы указал Челесте на дверь:
– Отходим.
Естественно, о лифте даже не думалось, мы понеслись по пролетам в направлении крыши. Погони не было, съемочная группа не хотела нарываться и надеялась на охрану. Охрана запаздывала – никто с их точки зрения за несколько секунд подъезд покинуть не сможет, а им еще вооружиться нужно и затем добежать или доехать – в зависимости от дислокации. Приятно, когда противник тебя недооценивает. Ввалившись в корабль, мы в изнеможении опустились на пол. Глаза Челесты, недавно серые и безжизненные, снова блестели, как раскуренные угольки. Вот и замечательно. Деятельность – лучшее лекарство от всего.
– О прэзо ун бэлло спавэнто!*
*(Ну и натерпелась я страху)
Бэлло, говорит, значит, все хорошо. То есть прекрасно, если я что-то понимаю в итальянском.
Глава 3
Не терпелось рассказать Полине о том, что узнал и о чем догадался. Это перевернет ее жизнь. В смысле, что возвратит в правильное положение с головы на ноги. Только б еще дополнить сведения тем, что раскопает сослуживец. Альфалиэль – не бог, он мерзавец, который присвоил полномочия бога. Причем только права, без обязанностей.
Утро вечера, говорят, мудренее. Вот и проверим.
Корабль стоял в лесу.
– Мэ льай фатта бэлла ма нон вольо риаприрэ уна феррита. Оньюно э фильо делле проприо ационэ.*
*(Ты сыграл со мной скверную шутку, но не хочу бередить старую рану. Каждый сам кузнец своего счастья. Буквально: каждый сын своих дел)
Мы уже приняли по очереди душ, смыли грязь последних часов. Ту, которую можно смыть. Остальное удалит только время. Когда Челеста, ожидая меня снаружи, мерила шагами полянку, то едва не вляпалась в оставленную каким-то животным лепешку.
– Ке скифо!* – вырвалось у нее. Или что-то похожее.
*(Вот, гадость)
Скифы? Я усмехнулся. Одна из загадок – с нелюбовью к древней степной истории – разрешилась. Проблема снова в языковом барьере.
Сейчас девушка привычно мазалась чем-то в туалете перед отходом ко сну, а я перебирал добытые диски. Техники, чтоб посмотреть, не было, но обложки говорили за себя. Челеста удостоила трофей лишь косого взгляда и потом долго морщила носик.
Запись с Сусанной я положил отдельно. Хорошо, если не придется воспользоваться как компроматом, но учитывая ее несговорчивость и изобретательность…
Мозги вдруг заклинило: на втором плане одной из обложек красовалась физиономия Игорехи. Вот так хокус-покус-перекокус. Он и здесь успевает?!
Я включил все еще не отданный Анюте телефон и набрал товарища сержанта.
– Не спишь?
– Уже нет. Нужна помощь?
– Ты обошел молчанием одну составную моей просьбы.
Он помолчал.
– О парне, которого похитили? – донеслось тихо.
– Откуда его похитили и за что?
– За дело. – Чувствовалось, что говорить ему не хочется.
Зато обнаружился положительный момент: Игореха явно в курсе событий.
– За что его убили?
Тревожная пауза.
– Что? Убили?
Пришлось признаться:
– Я видел труп.
– У меня другая информация. Его поймали и потащили к твоей землянке. Когда поняли, что занято, отправились к дальней избе.
– Куда? – не понял я.
– Километрах в пяти, если по реке, стоит охотничья избушка.
– Но я видел в воде труп.
Игореха мрачно выдавил:
– Значит, не довезли. По мне, так правильно. А что бы ты сделал с человеком, который спит с твоей невестой, обрюхатил молодую жену… и, возможно, не только ее? И перепортил еще добрую половину девчонок деревни.
– Сильно. Все – один? Ты в это веришь? Может, кто-то оговорил беднягу, а вы…
– Филипп с Антоном своими руками его с Настюхи сняли. А до того – утек, когда застукали сразу с несколькими нашими… и моей. Так что плакать не буду.
– С твоей сестрой? – уточнил я, вспомнив дикую ссору с Полиной.
– С моей несостоявшейся женой.
– Полина – твоя бывшая невеста? – вырвалось у меня.
Рот захлопнулся, прикусил язык, но поздно. Медленно растягивая слова, Игореха осведомился с подозрительностью, замешанной на отдающей стальным лязгом опасной жесткости:
– Откуда ее знаешь?
Вот же, прищемил больную мозоль или что там обычно прищемляется. Пришлось изворачиваться.
– Заблудился как-то, наткнулся на парня с девушкой. Оказались Полина с Филиппом.